Пако Аррайя. В Париж на выходные.

Ну, вот Николай. Безусловно, толковый, расторопный, неутомимый, на трудности не жалуется. Пороха ему, может быть, не изобрести, но к своей работе он относится серьезно. Это первый набор впечатлений. Дальше. Внушает доверие как товарищ, на такого можно положиться. И ведет себя по-мужски: немногословный, не стремится доминировать или выпячивать себя. А мне попадались связники, которые считали себя посланниками богов и ожидали поэтому, что их малейшее указание будет выполняться с благоговейным трепетом. И – иррациональные доводы самые сильные – Николай любит поесть. Я уже говорил, почему меня такие люди располагают к себе. Это плюсы.

Минусы! Хм, да минус, собственно, один. Николай всё время потеет, хотя мне жарко особенно не было. Обычно потеют люди, которым есть что скрывать, которые ведут двойную игру. Хотя и естественных объяснений есть масса: относительная полнота, бывший спортсмен, много пьет в жару, просто такой организм. Поэтому эта особенность моего связного меня сначала даже не насторожила. Но потом я спросил его, связан ли как-то с исчезновением Штайнера их второй случившийся в резидентуре аврал. Николай сказал мне «нет», и моя интуиция вдруг подсказала мне, что он врет. Вот и всё.

Я повторил «мёрфи» – у меня в запасе было еще четверть часа. А, может быть, странное смущение Николая было связано с чем-то другим? В принципе, он не должен был говорить мне про другой аврал – какое мое дело? Он прокололся и тут же понял это. Что ему оставалось? Предупредить меня? Типа: «Только ты никому не говори, что я тебе об этом сказал. А то мне попадет». Он не мальчик, чтобы обращаться с такими просьбами. Да, скорее всего, дело обстояло именно так: он сказал лишнее и тут же пожалел об этом.

Однако в нашем деле интуиция – одно из имен ангела-хранителя. Николая надо было проверить. Оставалось решить, как.

За соседним столиком послышалась английская речь.

– Вы не могли бы это всё теперь смешать? Если, конечно, это входит в ваши обязанности.

Я поднял голову. За соседним столиком, закинув ногу на ногу, курила блондинка в летнем платье. Над ней, чуть склонившись, стоял официант – курчавый молодой алжирец или тунисец, а, может, и марокканец с серьгой в ухе.

– Как-как? – спросил он по-французски и для ясности уточнил на свой счет: – Little English.

– Я вижу!

Как человек, достаточно свободно говорящий на нескольких языках, я считаю своим христианским долгом способствовать взаимопониманию между людьми.

– Я могу вам помочь? – громко спросил я по-английски.

Дама – это была привлекательная молодая именно дама, элегантно одетая, с минимумом украшений и, несомненно, англичанка, говорившая с оксфордским или кембриджским выговором, я не разбираюсь, – с готовностью вытянула шею, чтобы увидеть меня из-за стоящего между нами официанта.

– Даже не знаю! – засмеялась она. – Наверное, мне просто скучно, вот я его и мучаю.

– Вы говорите по-французски? – с надеждой повернулся ко мне официант.

– Говорю! Сейчас мы разрешим вашу проблему, – ответил я ему и снова перешел на английский. – Так перевести ему или вы еще не насладились его мучениями?

Дама снова рассмеялась.

– Я заказала «амаро» – знаете, это такая вкуснейшая горькая мерзость…

Я знал, потому кивнул.

– Потом «перье» со льдом, но, подумав, что всё равно получится слишком горько, еще гренадин. До тех пор мы друг друга понимали, но это очаровательное существо принесло всё это по отдельности, даже сироп. Я думала, он сообразит, что это всё для меня, а не для трех разных людей.

– Это паб, а не коктейль-бар, – встал я на защиту официанта, впрочем, совершенно миролюбиво, даже весело. – Дама хотела бы, чтобы вы всё это смешали, – пояснил я официанту.

– Всё это!?

Преодолевая ошеломление, парень вылил в стакан содержимое обеих рюмок, залил все пенящимся «перье» и, не поленившись сбегать к бару за длинной пластмассовой ложечкой, перемешал ингредиенты, насколько позволяли кубики льда. И – штрих, достойный настоящего мастера, – воткнул между ними принесенную соломинку.

– Хорошо бы теперь, чтобы это можно было пить, – с сомнением в голосе произнесла дама, глядя на красно-коричневую смесь.

Она все же решилась взять в рот соломинку. Мы с официантом с интересом наблюдали за опытом.

– И как? – спросил я, когда дама, ничем не выдавая своего удовольствия или неудовольствия, поставила стакан на стол.

– Не рекомендую, – коротко ответила она и с восхитительной улыбкой добавила по-французски для официанта. – C’est d'elicieux! Просто наслаждение!

Тот расцвел. Я воспользовался его присутствием, чтобы расплатиться, допил пиво и, помахав рукой даме, вышел на набережную.

9