Палач

— Значит, ваш палач может вот так хватать за шею свободных горожан? — с сомнением в голосе спросил молодой человек, принятый хозяином харчевни за купца. — Вольные же в вашем городе порядки.

Золотарь бросил на молодого гостя мутный взгляд.

— Ты хороший человек… Э-э-э… Как тебя?

Молодой человек усмехнулся.

— Да как и от крещения — Патрик. Ты меня уже третий раз спрашиваешь.

Все засмеялись. А громче всех сам золотарь.

— Крепкое пиво сегодня. Вот только он меня одной рукой к небесам подносил. Если бы двумя, то точно голову оторвал бы.

— Старших нужно слушать и делать то, что приказано, — с усмешкой заметил могильщик Ешка.

— Оно так, — согласился золотарь. — Золотари всегда под палачами были. Но кому же эта куча падали нужна была? Стояла себе, пусть бы и стояла. А то пришел и велел за два дня вывезти ее за город и глубоко закопать. А как? Когда она столько лет наваливалась.

— Так ведь управились за два дня после того, как палач оторвал твои пятки от земли, — вставил свое слово церковник Хайнц. — А и то правда — от этой кучи вонь была, как в аду. Особенно в жару. А так вся улица… Да что улица, весь нижний город вздохнул с облегчением. Ведь не зря вам, золотарям, жители поднесли два кувшина вина и поросенка. И сам бюргермейстер за столько лет пришел посмотреть и слово доброе сказал. Вот если бы еще вычерпать дерьмо из ямы…

Золотарь почесал затылок.

— Да оно при моем отце само уходило. Сейчас не уходит. Этот… в синих одеждах… наш старший, сказал, что нужно посмотреть, что и как. Но после большого дождя.

— Значит, полезная фигура — палач? — поддерживая тему, спросил Патрик.

Костяшка-Томас шмыгнул носом и припал к глиняной кружке. Сделав большой глоток пива, он сплюнул под ноги.

— Два дня последними словами его проклинал. Сколько работы он нам придумал! Только сейчас готов все слова обратно в себя втолкнуть. Вот… — золотарь положил на стол свои ладони и с нежностью на них посмотрел. — Три недели мазал тем жиром, что дал мне палач, и посмотрите. Нет уже на них проклятой заразы.

— Я помню твои руки, золотарь, — сердито засопел церковник. — Их коснулся огонь святого Сильвиана. Значит, так угодно было Господу. Или ты считаешь себя недостойным носить божественные знаки, добрые они или плохие? А видел ли ты благочестивые иконы с образом святого Иова? Покрытый язвами, он и днем и ночью скреб их ножом. А бедный Лазарь, сидящий у дверей дома злого богача со своей собакой, которая лижет его струпья? Бог послал им испытания. И они очистились волею Божьей, ибо вера их была великой. А ты говоришь, тебя жиром очистили! И кто — палач!

— Да не только меня, но и братьев моих. А то ведь как кожа горела! Вспомнить тошно. Мы и молились, и свечи многие ставили. А он велел руки на ночь мыть и тонко намазывать этим лекарством…

— Лекарством? А может, скорее лукавством? От бесов лукавых, — зло прошипел церковник. — Все палачи знаются с миром демонов. Может, и наш городской палач от свиты сатаны. Отцу Вельгусу говорил о дарах палача?

Золотарь побледнел.

— Наверное, по всему городу разнесли молву о снадобье палача, а городскому первосвященнику и словом не обмолвились. Так ведь?

Костяшка припал к кружке пива и начал высасывать ее содержимое мелкими глотками. Затем, отдышавшись, стал совать в беззубый рот комки сыра.

— Молчишь, нечего сказать, — не унимался церковник Хайнц. — О душе нужно думать, а не о грязном ее сосуде — мерзком теле. Тогда благодать снизойдет на каждого и доброе между людьми царствовать будет.

— А что, и от палача добро есть. Как появился он на рыночной площади, так и порядок теперь там. Никто не ворует, не обвешивает, с товарами не обманывает. И народа на прошлом торговище едва не вполовину больше было, — обиженно промолвил золотарь.

Церковник сделал большой глоток пива и нехотя согласился:

— Это так. И в городскую казну он честно пошлину собирает с товара. Но, получив свое от города, отнес ли он хоть мелкую монету на нужды церковные? Нет. И торговцы эти не спешат с дарами в дом Господний. Пуст жертвенник соборный. Демоны между людьми бродят и отворачивают людишек от дел богоугодных. Серебро застит глаза слабых, и не видят они дороги к Богу.

Патрик взболтнул кувшин с пивом и разлил его остатки по кружкам.

— Бог справедлив, он укажет путь даже слепому.

Все согласно кивнули и припали губами к пьянящему напитку.

Поговорив еще какое-то время о всяких пустяках, первым, едва волоча худющие ноги, удалился золотарь. За ним, заслышав три размеренных удара ночного колокола, ушел церковник. Оставшиеся, могильщик и Патрик, потребовали малый кувшин пива и склонили головы друг к другу.

— Все, о чем ты говорил, так и есть, — печально произнес молодой человек. — Бедный городишко, не разгуляешься. Денежек нет ни в городской казне, ни в церковной кружке. Трудно тебе, брат, с нашего ремесла кормиться.