Палач

Бой во дворе закончился. Из тех, кто пытался защищаться, в живых остался только Обер, но и тот стоял на коленях, обхватив руками окровавленную голову. Его смятый шлем лежал рядом, а меч был отброшен в знак полного подчинения победителям.

Через мгновение к Оберу подбежали два городских стражника и, опрокинув его в грязь, стали вязать.

К возившимся с пленным стражникам медленно подъехали три всадника.

Тот, что был посередине, снял шлем и встряхнул длинными светлыми волосами. На его молодом лице сияла довольная улыбка.

– Вот и все. Нет больше ваших обидчиков. С разбойниками покончено, бюргермейстер.

– Да, – как-то устало и равнодушно ответил всадник справа.

– Но еще есть те, кто будет отдан закону, – громко произнес третий всадник и указал рукой на утыканные стрелами тела у стены деревянной конюшни.

– Это кто? – спросил молодой рыцарь.

– Это мои люди. Я велел старику Вольтеру и тому, что с ним, похоронить арендатора Хольца. Это было пять дней тому. Теперь твоя служба, судья Перкель.

– Да уж, мой добрый Венцель Марцел. Забот будет много. – И судья опять махнул в сторону шестерых связанных разбойников, которых стражники ударами тупых концов копий выводили со двора.

* * *

Венцель Марцел громко хлопнул калиткой. Проходящая мимо старуха и тащивший за ней корзину подросток остановились и низко поклонились бюргермейстеру.

«Еще руки бросятся целовать», – не без самодовольства подумал Венцель и, гордо подняв голову, широким шагом направился к городской Ратуше.

Позавчера, в первых сумерках, весь город вышел за ворота, чтобы приветствовать своего достойного бюргермейстера, который возглавлял колонну из стражей и плененных разбойников. Всадников фон Бирка тоже встречали громкими возгласами, но более сдержанно. С давних времен горожане остерегались рыцарей и их воинов.

А уже поутру за Венцелем Марцелом повсюду следовали многие из горожан. Каждый раз, когда на их пути попадался незнакомый человек, его останавливали и, указывая на дородное тело Венцеля, с гордостью сообщали: «Это наш славный бюргермейстер и спаситель нашего города».

Потом уже непонятливых заставляли низко кланяться и приветливо улыбаться.

Многие из горожан, расчувствовавшись, припадали к рукам бюргермейстера, на что он притворно сердился и прятал руки за спину.

Вот и сегодня, не сделав и двух десятков шагов от дома, Венцель Марцел краешком глаза заметил, как у него за спиной образовалась толпа. Люди тихо переговаривались между собой, но многое из того, что было сказано, бюргермейстер услышал и принял всем сердцем.

– Счастлив город, в котором есть такой бюргермейстер…

– Счастлив каждый горожанин…

– Да продлит Господь его безболезненные годы…

Венцель Марцел, прищурившись, посмотрел на небо. В лучах, первых по-настоящему весенних лучах, голубое небо казалось торжественно высоким и приветливым.

«А ведь там Господь, который каждому воздаст по делам его…»

Ступив на Ратушную площадь, Венцель Марцел благосклонно и даже почти по-дружески кивнул вышедшему из соседней улицы судье Перкелю. На пунцовом от удовольствия лице судьи масляно светились счастливые глаза. За ним тоже шла небольшая толпа.

– Да пошлет Господь доброе утро уважаемому бюргермейстеру. – Не опуская головы, судья почтительно поприветствовал его.

– И тебе того же, – выставив подбородок, ответил Венцель Марцел.

– Какой приятный и желанный весенний день.

– И для нас, и для наших горожан. А вот для разбойников…

Венцель Марцел поднял правую руку и выразительно ткнул указательным пальцем в небо.

Стоящая в нескольких шагах толпа всколыхнулась и одобрительно загудела, оценив его жест.

Приняв под локоть руку судьи, бюргермейстер поднялся на ступени Ратуши. Здесь у входа его уже ожидал молодой рыцарь фон Бирк. Хвала Господу, молодого барона вчера удалось спровадить на постой к казначею Эрнсту. У того все дочери замужем, да и зятья крепкие, как дубовые скамьи. Сделал это бюргермейстер тонко и ненавязчиво, устроив в доме Эрнста пир в честь разгрома разбойников. Не знавший меру в вине фон Бирк поутру проснулся на широкой кровати казначея и обнаружил на сундуках и скамьях свое оружие и одежду, а также то немногое, что сопровождало верхового рыцаря в походах.

В тот же вечер Гюстев фон Бирк нагрянул в дом Венцеля Марцела, но тот был в Ратуше, а его милая дочь не вышла приветствовать благодетеля города, выслав служанку с отказом.

В нитку сжатые губы, обрамленные короткой русой бородой, выдавали настроение молодого рыцаря. Сегодня с первыми лучами солнца он отправил свой отряд из города, поручив его верному сержанту. И теперь его просто трясло от клокочущего в душе гнева.

– Я отправил своих людей. А… – громко начал молодой рыцарь, но, подхваченный под руки с обеих сторон бюргермейстером и судьей, вынужден был продолжить за закрытой дверью Ратуши:

– Как мне было объяснить им? Вечером подали вино и мясо. А уже на следующее утро отделались жидкой кашей и вареными овощами. Вечером еще меньше.