Палач

Припарковав машину, они вышли в безмолвный сад. На крыльце соседнего дома от ветра тихо позвякивали китайские колокольчики, вдали на дороге взревел автомобиль, набирая скорость. Бакстер поразилась, как здесь холодно: казалось, температура была на несколько градусов ниже, чем в городе. Под ногами громко хрустел снег. В гаснущем сумеречном свете они двинулись к входу. С каждой секундой тьма становилась все гуще, а окружающие деревья теряли как цвет, так и ясность очертаний.

Руш позвонил в дверь.

Тишина.

Бакстер встала на клумбу и заглянула в большое окно. Незажженные лампочки китайских фонариков вокруг дверного проема напомнили ей о запущенном доме Руша. Эмили сощурилась, давая глазам привыкнуть к темноте. В другой комнате она заметила, как ей показалось, намек на какой-то теплый отблеск.

– Может, где-то не выключили лампочку, – сказала она Рушу, когда тот постучал в дверь.

Потом потопталась еще немного на клумбе, обогнула угол и заглянула через боковое окно в комнату – ту самую, где, по идее, должен был гореть свет. Однако внутри царил непроглядный мрак. Эмили вздохнула и вернулась к Рушу.

– Скорее всего, хозяева уехали в отпуск, – сказала она. – Ведь скоро Рождество.

– Может быть.

– Может, поспрашивать у соседей?

– Сегодня не стоит, слишком холодно, – сказал Руш, направляясь к теплой машине, – я оставлю визитную карточку, а утром можно позвонить.

– К тому же вы обещали вечером пригласить нас на ужин, – напомнила ему Бакстер.

– Верно, но только если мы найдем Кертис. Вам я не грубил.

– Разве что самую малость.

– Согласен, – улыбнулся Руш, – самую малость. Они сели в машину и включили обогреватель. Руш дал задний ход и проехал по длинной подъездной дорожке, ориентируясь на мерцающие огоньки коттеджа напротив. Потом бросил последний взгляд на дом своей мечты, нажал на газ, машина забуксовала на месте и ринулась вперед, унося их обратно в Манхэттен.

Прошло несколько минут, ночь поглотила остатки дневного света. Потом в недрах безжизненного дома вновь появился теплый отблеск, явственно выделяясь в темноте.

Томас проснулся за кухонным столом. Эхо спал, прижавшись филейной частью к его лицу. Он сел и увидел, что кухонные часы показывают 2 часа 19 минут ночи. В центре стола возвышались остатки ужина, который он приготовил для них с Бакстер. Рядом лежал телефон: ни новых эсэмэсок, ни пропущенных звонков.

Весь день он внимательно следил за развитием событий в Нью-Йорке, полагая, что Эмили принимает в них участие в том или ином качестве. А заодно упорно противился всепоглощающему желанию позвонить ей, убедиться, что она жива и здорова, сказать, что он всегда рядом, если у нее возникнет потребность поговорить.

В последние несколько месяцев Томас чувствовал, что Бакстер от него отдаляется, хотя, откровенно говоря, она никогда и не была с ним по-настоящему. Казалось, что чем сильнее он пытался ее удержать, тем больше от себя отталкивал. Даже Эдмундс предупреждал, что на Эмили давить нельзя. Томас никогда не был ни от кого эмоционально зависим, он никогда не навязывался и не выпрашивал внимания. Он был самодостаточным. Но жуткие условия работы Бакстер держали его в постоянной тревоге.

Можно ли считать его приставучим, если он хочет удостовериться, жива ли его девушка?

Она работала ночи напролет, целыми днями ничего не ела и держалась на одном кофе. В любое время дня и ночи могла оказаться в каком угодно квартале Лондона, причем в самой дурной компании, которую только мог предложить этого город. Эмили настолько привыкла к ужасам, творившимся у нее на глазах, что стала к ним бесчувственной. Это-то и беспокоило его больше всего: она ничего не боялась.

Страх – полезная штука. Благодаря ему человек ведет себя осторожно и держит ухо востро, в итоге оставаясь целым и невредимым.

Томас встал, взял тарелку, которую на всякий случай поставил для Бакстер, и вывалил ее содержимое в миску Эхо. Тот посмотрел на него сверху вниз с таким видом, будто он только что испоганил идеальную горку крекеров.

– Спокойной ночи, Эхо, – сказал он.

Выключил свет и ушел спать.

В свете экрана ноутбука темные мешки под глазами Эдмундса выглядели устрашающе. Он включил чайник и снял толстый свитер – маленький обогреватель превзошел сам себя. Если бы только лампа стояла не на газонокосилке, он вполне мог бы убедить себя, что находится в гораздо более классном месте, чем его убогая пристройка.

Вот уже несколько часов он изучал финансовые документы убийц. Блейк любезно держал его в курсе проводимого столичной полицией расследования в отношении убийцы и поджигателя Патрика Питера Фергюса. В ответ Эдмундс пообещал Блейку замолвить за него словечко перед Бакстер, но, конечно, выполнять свое обещание не собирался.