Палач демона

– Пустое… – лицо старца исказила презрительная гримаса. Кто он? Мужичишка, жук навозный, для того и нужен, чтобы повеления выполнять. Ты – дело другое. Пойдем-ка в дом, поговорить нам надо! – дед Елс повернулся и, легко неся в левой руке мешок со свиным мясом, весом около пуда, зашагал к срубу.

Не дойдя до него шагов трех, хозяин носком ялового сапога отгреб в сторону сосновые ветки, наклонился и, взявшись мощной дланью за железную скобу, потянул ее на себя. Тут прямо в земле открылся ход.

– Заходи, дорогой ты мой гость! – усмехнулся старец, спускаясь по пологой деревянной лестнице, казалось, прямо под землю.

Спустившись вслед за ним, Константин Евгеньевич медленно осмотрелся.

– Подожди меня немного, – сказал дед Елс и скрылся за одной из дверей. Есаул стоял в огромной зале, размером едва ли не в половину той опушки, где они только что находились. Высота залы составляла более десяти метров. Как такое могло быть, есаул объяснить не мог. Он точно помнил, что спускаясь, он преодолел никак не более тринадцати ступеней. Из помещения выходило три двери. Вдоль стен стояло семь резных комодов, была также пара больших кожаных кресел. Сами же стены были украшены тем, что Маматов менее всего ожидал здесь увидеть: огромными картинами. Они изображали ужасные сцены кровавой охоты. Однако охотниками были не люди, отнюдь. Напротив, людей там разрывали на части неведомые ужасные твари. В промежутках между картинами висели волчьи и медвежьи шкуры. Огоньки пламени, пляшущие в бронзовых масляных светильниках изумительной, тонкой работы, отбрасывали вокруг причудливые тени. И создавалось впечатление будто чудовища на картинах тянуться к звериным шкурам, стремясь вселится в них с тем, чтобы, обретя новую жизнь, продолжить свое страшное предназначение…

Но, несмотря на всю притягательность, корчившихся в призрачных отблесках неверного пламени чудовищ, все внимание есаула оказалось приковано не к ним.

В самом центре высилось впечатляющее сооружение из мореного дуба. На самом его верху стояла мастерски вырезана скульптура изображавшая, как показалось Константину Евгеньевичу, человека. Но стоило всего лишь на шаг сместиться вправо или влево, как человек вдруг превращался в какую-то жуткую, клыкастую сущность. Ниже висело несколько больших лоскутов чего-то полупрозрачного. «Вроде бы ткань» – подумалось Маматову. Правда, это счастливое заблуждение пленило его совсем ненадолго. Присмотревшись, он с ужасом понял, что это – вовсе не материя, а содранная… человеческая кожа!

Примерно в аршине от пола, на этом страшном жертвеннике начинались полки, уставленные разнообразными ступками и пестиками, банками и склянками с разноцветными порошками, жидкостями, обрезками ветвей, травой, человечьими и кошачьими головами, змеями, лягушками, пауками и прочими неизвестными Константину Евгеньевичу гадами. На одной из полок лежало и несколько камней, поразивших Маматова своим искрящимся и необъяснимым блеском. Среди всего этого в деревянном ларце с хрустальной крышкой есаул увидел небольшой, но видимо чрезвычайно острый нож с костяной рукоятью. Его толстый в обухе клинок был испещрен странными символами.

Оглядевшись еще раз, Константин Евгеньевич понял, что он надеялся увидеть и чего так и не увидел в этом странном помещении. Здесь нигде не было видно ни одной иконы, ни одного креста. А ведь местные жители всегда отличались большой набожностью.

– Ну, все увидел, чего хотел? Понял уже, али как? – раздался позади него знакомый зычный голос.

– Увидел, понял … – пробормотал Константин Евгеньевич, хотя до конца и не взял в толк, что имеет в виду старец. И быстро спросил: «Скажите, как вы позволите мне к вам обращаться?»

– Да зови дедом Елсом, либо говори просто – дед! Я не обижусь. Старец отставил посох в сторону и сел в одно из кресел.

– Присядь и ты, гость. Пододвинь вон то, второе и садись, – велел он есаулу. Немного их тут у вас, я гляжу, – пробормотал себе под нос Маматов и попытался сдвинуть с места огромное кресло. Но оно оказалось таким тяжелым, что у него ничего не вышло.

– Да, ослабел, ослабел род людской… – проворчал хозяин. Встав, он схватил за деревянный подлокотник и одним движение пододвинул кресло почти вплотную к своему.

– Да садись, уж, – с досадой сказал он. Болит, рана-то?

– Ноет, проклятая, а иногда, будто огнем жжет! – ответил есаул.

– Сымай тряпье, – приказал дед Елс. Погляжу, чего там у тебя…

Осматривая свищ, он вдруг схватил Маматова за шею и, глубоко всунув палец в рану, несколько раз провернул внутри. Взревев от страшной боли, Константин Евгеньевич рухнул на деревянный пол. Старец же лишь молча покачал головой. Он внезапно встал и легонько ударил есаула по лбу тростью. Затем, пристально глядя Константину Евгеньевичу в глаза, медленно произнес: «Помирать тебе скоро…»

– Я знаю, – морщась от боли, кивнул Маматов. Затем к вам и пришел.

– У меня помирать надумал, что ли? – притворно удивился старец. Так я не священник, отпевать не стану…

– Нет, я за помощью к вам пришел, – не принимая шутки, ответил есаул.