Палач из Гайд-парка

В дальнем конце зала стоял, нахмурившись, Найджел Эттли. Лицо у него было бледное и тоже напряженное. Он все еще думал, что победит, но не ожидал, что это будет такая трудная победа. Его сторонники стояли небольшими тесными группками, чувствуя беспокойство, и время от времени посматривали на столы и бюллетени.

Сторонники Джека тоже сплотились. Раньше они, если говорить честно, не надеялись на победу, однако теперь эта надежда на глазах становилась все более осуществимой. Жребий брошен, и они вот-вот узнают приговор.

Эмили оглянулась и удивилась, как много здесь народу, и, переводя взгляд с одной группы на другую, вдруг увидела, как блестят в свете лампы серебристо-седые локоны в высокой прическе на гордо поднятой голове.

– Тетя Веспасия, – выдохнула Эмили удивленно и радостно. – Смотри, Джек! – Она вцепилась ему в рукав. – Здесь наша тетушка Веспасия!

Он удивленно обернулся и расплылся в широкой, восхищенной улыбке. Протолкавшись сквозь толпу, подошел к ней.

– Леди Веспасия! Как это замечательно, что вы приехали!

Она обернулась и окинула его спокойным, чуть-чуть насмешливым взглядом, но щеки у нее порозовели от возбуждения.

– Конечно, приехала! – воскликнула она наконец. – Неужели ты думал, что я пропущу такое событие?

– Но… уже поздно, – произнес он конфузливо, – и я могу… не выиграть.

– Конечно, можешь, – согласилась она. – Но в любом случае ты устроил ему настоящую, боевую схватку. Он долго будет помнить и эту борьбу, и победу. – И леди Камминг-Гульд немного вздернула подбородок, а в глазах ее сверкнул воинственный огонек.

Джек хотел было еще что-то сказать, когда вдруг в зале воцарилась абсолютная тишина, и все повернулись к поднявшемуся с места должностному лицу. Затем последовала душераздирающая пауза, пока он зачитывал преамбулу к заявлению, наслаждаясь драматизмом момента и своей властью над присутствующими. А затем объявил, что большинством в двенадцать голосов членом парламента, в соответствии с Конституцией, избран Джон Генри Огастес Рэдли.

Эмили даже взвизгнула от огромного облегчения.

Джек набрал воздуха в легкие и сделал глубокий выдох.

Найджел Эттли стоял, поджав губы, не веря своим ушам.

– Поздравляю, дорогой мой, – Веспасия повернулась к Джеку и очень нежно поцеловала его в щеку. – Ты отлично со всем справишься.

Джек покраснел от счастья, но был слишком взволнован, чтобы что-либо ответить.

На следующий вечер состоялся праздничный прием по случаю избрания Джека в парламент. Все делалось в спешке. Эмили на этот раз устроила суаре без обычной тщательной подготовки. Она не смела надеяться, что такой прием вообще состоится. Конечно, были приглашены все, кто участвовал и помогал в избирательной кампании, и те, кто предлагал какую-либо помощь, и приглашены с женами. Конечно, присутствовали родственники Джека, но они были каплей в море родственников со стороны Эмили – у Джека их почти не имелось. Шарлотта и Томас пришли сразу же. Кэролайн прислала очаровательную поздравительную записку, но не содержащую ни слова о том, будет ли она присутствовать.

Прием начался рано, и гости приезжали, еще не совсем придя в себя от пережитого возбуждения. Голоса звучали громче, раскрасневшиеся лица сияли, и все говорили разом, полные идей и надежд на перемены.

– Но ведь всего-навсего появился еще один член парламента, – говорил Джек, стараясь держаться скромно и сдержанно, рассуждая относительно дальнейших перспектив. – С моим избранием правительство не переменится.

– Ну конечно, не переменится, – согласилась Эмили, стоя к нему очень близко и не в силах стереть с лица широкую улыбку. – Но это лишь начало. Это поворот винта. И Эттли в бешенстве.

– Да, конечно, он взбешен, – весело согласилась полная женщина с огромными кружевными оборками на плечах и широкими рукавами, задевающими всех проходящих, держа в руке бокал шампанского. – Берти говорит, что, несмотря на предупреждения газет, Эттли был страшно удивлен, что проиграл. Он действительно думал, что выйдет победителем.

Берти, который слушал вполуха, теперь повернулся с серьезным видом на своем добродушном лице.

– Действительно, старина, он сильно растерялся, – и откусил кусочек птифура. – Но он очень опасный враг, и я бы на твоем месте был с ним поосторожнее.

На какое-то мгновение их разговор был заглушен звуками светской болтовни, звоном бокалов, шуршаньем тканей и шарканьем.

– Нет уж, действительно, дорогой мой, – ответила его жена, как только шум немного стих, – каждый, кто начинает избирательную борьбу, должен принимать во внимание возможность поражения. Все, начиная соревнование, знают, что могут и проиграть.

– Но Эттли не верил в подобную возможность. – Берти наклонился к собеседникам и стал еще серьезнее. – И дело не только в том, что он потерял место в парламенте. Он считает, что уронил свое достоинство. И, как я слышал, он потерял гораздо больше, чем мы предполагаем.

Его жена не поняла.

– А что может быть больше? О чем ты говоришь? Пожалуйста, выражайся понятнее, дорогой. Ты говоришь как-то странно.