Палач. Костер правосудия

Он снова был на прежнем месте, мелкий дождик смачивал булыжники мостовой. Никаких признаков костра. И все та же непроницаемая тишина. Однако дети играли, гонялись друг за другом, кумушки болтали, бродячие торговцы катили ручные тележки и орали, расхваливая несравненные достоинства предлагаемых продуктов, безделушек или кухонных горшков. Старая истощенная седая нищенка прошла мимо, обратив на него взгляд голубых глаз, цвет которых вызывал в памяти холодное море. И никакого шума. Можно подумать, что какая-то проказница-фея[153] пошутила с миром, лишив его звуков. Ардуин не слышал даже шелеста шелковистой ткани у себя за спиной. И ему не приходило в голову повернуться. Раздался легкий шум. Чьи-то руки обняли его сзади, к нему прижалось твердое и худое тело, теплое дыхание овеяло затылок, и нежный голос прошептал:

– Ничего этого не существует…

– Мари?

* * *

Он резким движением вытянулся на кровати, вглядываясь в густую темноту комнаты. Вокруг царила глубокая ночная тишина. Полная тишина.

Ардуин вспомнил о нескольких снах, настолько ярких и напряженных, что, наверно, можно было бы часами разгадывать, что они означают[154]. Некоторое время он громоздил одно предположение на другое, полностью лишенные смысла или вполне приемлемые. Но ни одно из них не показалось ему достаточно достоверным. К тому же сейчас у него не было желания копаться в перипетиях этого сна, которые только сбивали с толку. Единственное, что имело значение, – в них постоянно была Мари. Ее руки сжимали его в объятиях, ее дыхание он ощущал на своем затылке. Нелепый и неуместный вопрос заставил его сердце забиться так быстро, что Ардуин застыл, положив руку себе на грудь и открыв рот. Любила ли она его хоть немного? Но он даже задохнулся при мысли о том, насколько неуместно и непристойно это звучит, и предпочел тотчас же изгнать эту мысль из своей головы.

Он точно так же подверг пытке и Эванжелину Какет, перед тем как похоронить ее заживо.

Двое невинных. Два жертвенных агнца.

Палач снова вытянулся на кровати. Против всех ожиданий сон тотчас же сразил его.

22

Ножан-ле-Ротру октябрь 1305 года.

Еще чуть позже

Стук в дверь и выкрики взволнованной женщины вырвали его из сонного оцепенения. Он встал и, прежде чем открыть, кое-как оделся. Его тут же затопил поток невразумительных слов. Антуан Мешо и матушка Крольчиха говорили одновременно, причем каждый повышал голос, стараясь перекричать другого. Немного сбитый с толку, пытаясь стряхнуть с себя последние остатки дремы, Ардуин воздел руки к потолку в знак того, что абсолютно ничего не понимает. Но тут доктор удивил его еще больше. Он оглушительно заорал:

– Матушка Крольчиха, я почтительно прошу вас замолчать! Вы знаете об этом лишь то, что я вам только что рассказал, и я очень прошу вас не повторять этого. Я понимаю, что вы во власти эмоций, и очень надеюсь, что смогу все объяснить лучше вас!

Трактирщица присмирела.

– Еще одного несчастного малыша нашли сегодня, прямо перед заутреней. Кожевник обнаружил.

– Где?

– На улице Крок, завернутого в лохмотья, как и остальных.

– Э… – Ардуин украдкой бросил взгляд на матушку Крольчиху, которая, похоже, решила так здесь и оставаться.

– О, наша славная трактирщица знает, какие чудовищные зверства сотворили с этими детьми, почти со всеми. Маленький покойник очень похож на тех, кого мне уже приходилось осматривать.

– Могу ли я…

– Сеньор Ги де Тре дал мне карт-бланш[155].

– Его уже известили?

– Еще нет, я… я ждал, пока его разбудят.

Изо всех сил набравшись храбрости, он повернул голову к хозяйке, которая внимательно слушала, стараясь ничего не упустить из разговора, и выпалил смущенной скороговоркой:

– Матушка Крольчиха, я очень прошу простить меня и понять, что все это мой профессиональный секрет. Поэтому мы будем вам очень признательны, если вы пожелаете нас оставить. Почему бы вам не приготовить что-нибудь перекусить для мессира Венеля, не говоря уже о стакане бодрящей настойки, которая ему очень даже не помешает?

Та, будучи женщиной умной, поняла, что ее любопытство становится чрезмерным, и поспешила извиниться:

– Прошу прощения, мессир доктор! Я была так неделикатна, что, право, краснею. Прошу прощения, правда, мессиры.

И она бросилась к лестнице, будто воровка, застигнутая на месте преступления.

– Дайте мне немного времени, чтобы одеться, – поспешно сказал Ардуин.

Доктор Мешо рухнул на край расстеленной кровати, но при таких обстоятельствах эта неучтивость была вполне простительна. Со вздохом, полным отчаяния, он хрипло проговорил:

– Я не понимаю…

– Во всяком случае, я могу вас заверить, что Гастон Лекок, ваш бывший кузнец, пьяница и скандалист, не замешан в этом мрачном и невыносимым деле.

– Вы что, ездили к нему? – осведомился доктор.

– Ну да. У нас был… довольно оживленный спор. Но мы снова помирились настолько, что он подарил мне свою собаку.

– Если так, то это значит, что с ним произошли просто волшебные перемены. Надо же, собаку!.. Рассказывайте, прошу вас.