Палач Рима

На другом конце палубы брат услышал его крик и вместе с Магном отступил назад, увлекая за собой левый фланг фракийцев. Ситалк остался стоять в центре, и линия наступления развернулась вокруг него. Не подозревая западни, пираты устремились вперед, и тотчас оказались пойманы в ловушку, когда по накренившейся палубе им вслед, ведя за собой более сотни улюлюкающих лохматых рабов, двинулись Веспасиан и Гейдрес.

Обуреваемые жаждой крови, бывшие невольники вспарывали пиратам спины и бока, потроша их, словно бараньи туши. Даже Веспасиан, который сам нещадно махал ромфайей направо и налево, вздрогнул при виде этого жуткого зрелища. Лишая врагов жизни, бывшие рабы тем самым вымещали на них все унижения, все страдания, которых они натерпелись за долгие годы, проведенные под щелканье бичей в смраде весельной палубы.

Пойманные между озверевшей людской массой у них за спиной и смертоносными взмахами фракийских ромфай впереди, пираты поняли, что обречены, а поскольку на пощаду и милосердие со стороны врага рассчитывать им не приходилось, решили продать свои жизни подороже. Они сражались с таким остервенением, что в последние минуты жизни в своей свирепости не уступали противнику. Увы, постепенно их ряды начали редеть, а держать круговую оборону становилось все труднее.

Веспасиан вонзил ромфайю в спину очередного врага и несколько раз повернул кривой клинок — сначала влево, затем вправо. Пират вскрикнул, голова его откинулась назад, а затем и вообще свалилась с плеч. Веспасиан лишь успел заметить, как блеснула сталь клинка. Сердце в обезглавленном теле продолжало гнать по жилам кровь, и та фонтаном вылетала из шеи. Вскоре Веспасиан уже был забрызган ею с головы до ноги. Впрочем, длилось это считанные мгновения. Тело рухнуло на палубу, кровавый дождь прекратился, а сам он оказался лицом к лицу с Ситалком. На фракийца было страшно смотреть: глаза пылали яростью, зубы свирепо оскалены. Как будто не понимая, кто перед ним, он вновь замахнулся ромфайей. Веспасиан инстинктивно прикрылся щитом, и удар пришелся по его окованному железом краю. Металл лязгнул о металл, в стороны разлетелся сноп искр.

— Ситалк, прекрати! — крикнул Веспасиан, слегка опуская шит.

Фракиец застыл, пристально на него глядя, затем расплылся в виноватой ухмылке. А в следующий миг, с головы до ног вымазанный в крови, к ним с воем подскочил бывший раб и вогнал в горло фракийцу нож.

— Нет! — вскрикнул Веспасиан.

Увы, Ситалк уже лежал у его ног, и обезумевший раб продолжал наносить удар за ударом. Схватив безумца за спутанные волосы, Веспасиан оттащил его в сторону. Раб вывернулся, что-то невнятно прокричал и замахнулся ножом, целясь Веспасиану в бедро. В следующий миг воздух со свистом прорезал чей-то клинок, и рука, с зажатой в ней ножом, со стуком упала на доски палубы. За рукой последовала отсеченная голова.

— Ты, грязный, мерзкий ублюдок! — кипел возмущением Магн, обрушивая ромфайю на безжизненное, обезглавленное тело, чтобы в довершение выпустить мертвому рабу кишки.

Впрочем, ослеплен яростью был не он один. Подобные сцены разыгрывались справа и слева, по мере того как бывшие рабы, пробившись сквозь линию обороны пиратов, сталкивались лицом к лицу с фракийцами. Еще миг, и они сошлись бы в отчаянной схватке. Хотя численное преимущество было не на их стороне, смертоносные ромфайи и военная дисциплина сделали свое дело. Фракийцы остановили натиск своих бывших союзников, правда, лишь после того, как те выместили свою ярость на надсмотрщике и его помощниках, которые на глазах у фракийцев были изрублены на мелкие куски.

Правда, те, кто это сделал, вряд ли успели насладиться этим зрелищем, так как на них самих со смертоносным свистом обрушились фракийские ромфайи. Похоже, это тотчас привело в чувство и остальных. Обе стороны опустили оружие и встали, тяжело дыша и с подозрением глядя друг на друга. Над тонущим судном повисла зловещая тишина.

Веспасиан на миг обернулся: нос квинквиремы уже почти ушел под воду, а сама она оставалась на плаву лишь благодаря пиратскому судну, которое, лишившись команды, было привязано к ней четырьмя канатами, которые с каждым мгновением натягивались все сильнее, грозя вот-вот лопнуть. Впрочем, на помощь опустевшей триреме спешила ее сестра. Пираты явно задались целью не допустить, чтобы она перешла в руки фракийцев.

— Всем пересесть в трирему! — крикнул Веспасиан. — Приготовиться к отражению атаки!

Его окрик сделал свое дело: внезапно до обессиленных защитников дошла вся серьезность их ситуации. Заключив негласное перемирие, обе стороны начали пересадку на пиратский корабль.

— Лучники за мной! — скомандовал Сабин, перепрыгивая через борт триремы, чей нос угрожающе опустился вниз под тяжестью тонущей квинквиремы. — Нужно как можно дольше не подпускать их близко!

На его призыв откликнулись около пятидесяти лучников из числа матросов и бывших рабов.

— Мы заберем с собой всех раненых, даже бывших рабов! — как можно громче крикнул Гейдрес, чтобы быть услышанным. — Как там наш великан?