Палач Рима

— Я вполне допускаю, что Секунд передал Сеяну сообщение Антонии, но умолчал о том, что оно предназначалось Макрону. Он вполне мог сказать, что получил эти сведения от одного из людей Клемента. В этом случае он может утверждать, что верен кому угодно, в зависимости от того, какая из сторон, Сеян или Макрон, победит.

— Наверно, ты прав, — согласилась Ценис, наклоняясь, чтобы поцеловать его. — Но в любом случае это ничего не меняет. Его шпионы видели, как вы с Сабином сошли с корабля, причем не одни, а с пленником, которого затем доставили в дом Антонии. Затем они наверняка видели, как сюда прибыл сенатор Полон. Так что Сеян вскоре будет знать твое имя. А сейчас мне пора, любовь моя. Я поделюсь с хозяйкой твоими соображениями, правда, скажу, что они мои.

С этими словами Ценис улыбнулась и погладила его щеку, после чего сняла с его шеи амулет, который подарила на прощанье четыре года назад.

— Ты его хранил.

— Это он меня хранил. Он спас мне жизнь.

— Я так и знала.

Веспасиан недоверчиво посмотрел на нее.

— Откуда?

— Не могу объяснить. Но я точно знала, что должна тебе его подарить.

И тогда Веспасиан рассказал ей о том, как подаренный ею амулет спас его от фракийского племени цениев, и как их вождь. Корон, был уверен, что Ценис — дочь его попавшей в рабство сестры. Когда Веспасиан закончил свой рассказ, Ценис взяла в руки амулет и внимательно на него посмотрела.

— После того как умерла моя мать, я часто лежала по ночам без сна, сжимая в руке амулет. Мне казалось, будто он делал меня ближе к ней, или даже ее частью. А еще я чувствовала, что являюсь частью большой семьи. И хотя ее у меня никогда не было, мне было приятно так думать. Теперь мне понятно, почему. Этот амулет наделен магической силой. Он спас тебе жизнь и нашел моих родных.

— Возьми его себе, — сказала Веспасиан, снимая с шеи кожаный шнурок. — Мне он больше не нужен. Он сохранил мне жизнь. Что еще он может мне дать?

Ценис приняла у него амулет.

— Спасибо, — прошептала она и, поцеловав, тихо вышла из комнаты.

***

Антония призвала к себе Веспасиана, Сабина и их дядюшку во втором часу дня. Палл привел их в приемные покои, где сидя перед низким столиком розового мрамора их уже ждала хозяйка дома. Слева от нее на неудобном деревянном стуле устроился упитанный грек с бледным лицом и смазанными маслом черными волосами и бородой. Одет он был в римскую тогу, наброшенную поверх голубой туники.

Несмотря на существенную разницу в сиденьях, греку удавалось сохранять важный вид, как будто он считал ниже своего достоинства замечать столь вопиющее унижение. Шагая по мозаичному полу, Веспасиан бросил взгляд на занавес, позади которого четыре года назад он прятался вместе с братом и Калигулой. Интересно, подумал он, его юный друг и сейчас верен своей привычке подслушивать чужие разговоры? Поймав его взгляд, Антония улыбнулась.

— Я распорядилась повесить на дверь той комнаты замок, так что малыш Гай вынужден искать другие места, где ему спрятаться.

Слегка обескураженный способностью Антонии читать мысли, пусть даже самые невинные, Веспасиан занял место справа от Антонии, на которое указал ему Палл. Сабин и Гай сели напротив ее.

— Господа, это Нарцисс, вольноотпущенник и секретарь моего сына, — представила она толстого грека.

Даже будучи гораздо ниже их по положению, грек не счел нужным встать. Не встречаясь с ними глазами, он просто помахал пухлой рукой в сторону каждого из братьев, когда Антония называла их по имени, как будто приглашая зайти к себе в гости. Веспасиан отметил про себя, что короткие пальцы Нарцисса унизаны кольцами и перстнями, а от самого грека, наполняя собой комнату, исходит сладкий аромат помады.

Они с Сабином переглянулись.

Впрочем, разговор начался не сразу. Сначала в комнату вошла пара слуг, которые обнесли присутствующих кубками с гранатовым соком. Как только рабы ушли, в комнату скользнула Ценис с письменными принадлежностями и устроилась за столиком позади Антонии. Палл встал рядом с ней.

— Ты не против, если моя помощница запишет наш разговор? — спросила Антония у Нарцисса. Тот наполовину смежил веки, протянул ладонями вверх обе руки и медленно пожал плечами, как будто хотел сказать, что такие мелочи не требуют его согласия. После чего жеманным жестом взял стоящий перед ним кубок и сделал небольшой глоток.

Щеки Антонии на миг вспыхнули гневным румянцем. Веспасиан поразился столь вопиющей неучтивости по отношению к самой влиятельной женщине Рима. Интересно, что за порядки в доме у Клавдия, если его секретарь, бывший раб, позволяет себе такие вольности, как будто сам он — изнеженный восточный сатрап.

— Спасибо, что явился ко мне по первому зову, мой дорогой Нарцисс, — нарочито вежливым тоном произнесла Антония.