Палач, скрипачка и дракон

— Это бесовский обряд, и не до́лжно мне принимать в нем участие! — верещал жрец.

— Да ты, гаденыш мелкий, разозлить меня решил? — кипятился колдун. — Я ж сейчас с тобой знаешь, чего сделаю? Ты у меня сейчас узнаешь! Да я…

— Синьор учитель, — подошел к Аргенто грустный Рокко. — Вы, наверное, меня ищете?

Аргенто окинул его взглядом и заулыбался:

— А-а-а! Рокко! Ты мой малыш, вона где спрятался. А это что за отрыжка тогда? — Он ткнул щепой в сторону Ламберто.

— Так, приблуда, — махнул рукой Рокко. — Не обращайте внимания, синьор учитель. Давайте, зажгу я эти свечи.

И, отобрав у колдуна щепу, произвел обещанное действо. Нильс тем временем отыскал футляр с гильотиной и вручил его карабинерам.

— Ждите здесь, — велел он.

— Все полсуток?! — возмутился Эдуардо. — Помилуйте, синьор капитан! Да мы б уже дома, со своими сидели, кабы не…

— Ладно, ладно… — Нильс вздохнул. — Можете идти. Вернетесь к полудню, на всякий случай…

— Ага, — ядовито сказал Томмасо. — Безопасность обеспечивать, знаем. Чтоб девчонка вас, сопротивляясь, не раскровенила слишком.

Взгляд Томмасо был прям и непреклонен. Нильс понял, что после казни парень уйдет. Из карабинеров — точно, а может, и из Вирту. Вновь шевельнулось в груди сомнение, но Нильс заставил его умереть. Нет. Хватит. Все это — Диасколовы искушения. Когда идешь доро́гой долга, многие пытаются тебя сбить. Да только если всем сердцем веришь, то и на полшага не собьешься.

— Успокойся сам, или тебя успокою я, — тихо сказал он Томмасо. — То, что я девчонке голову отрублю, не значит, что я только с девчонками воевать умею.

— Есть, синьор капитан, — огрызнулся Томмасо и отворотил-таки яростный взгляд. Что ж, и так сгодится. Нет времени распинаться.

— Прошу в шкаф, высокочтимый палач, — крикнул Аргенто. — Все готово для вашего путешествия. Заходите, располагайтесь. Шкаф весьма просторен, там запросто помещаются трое, так что можете даже присесть. Помните главное: ровно в полночь по тамошнему времени, что точно соответствует нашему полудню, и вы, и Энрика перенесетесь сюда, в этот шкаф. Я в это время еще буду спать. Наш драгоценнейший Ламберто, быть может, где-нибудь задержится. А вот Рокко, мой малыш любимый, вас встретит точно. Да, мой хороший?

Нильс перевел взгляд на мрачное лицо Рокко. Тот оскалился и кивнул:

— О, да, я встречу!

— Вот видите, синьор палач, — улыбнулся шатающийся колдун. — Все в полном нашем этом… В наших руках. Наше счастье… О, мой Дио, что я несу… Эй, вы! — рявкнул он вдруг на притихших на ступеньках лестницы служанок. — Чего расселись? Бегом наверх, там, в спальне, — бардак! Чтоб через пять минут чисто было! Зайду — проверю. А я тщательно проверяю, долго, да придирчиво.

Девушки подскочили и, беззаботно хохоча, убежали на второй этаж. Нильс проводил их взглядом. Надо ли думать еще и об этом? Должен ли знать Фабиано?

Ах, все это — после, после! Сейчас главное — разобраться с Энрикой. Найти ее, запереть сердце на замок, чтобы не тронули слезы и мольбы! А лучше — вовсе долбануть ее по голове чем-нибудь, чтобы отключилась, да так спокойно и дождаться возвращения. А тут… Тут — гильотина.

Стиснув зубы, Нильс вошел в шкаф, повернулся. Увидел закрывающего дверцу Рокко. Парень напоследок незаметно чиркнул ногтем большого пальца по горлу.

Хлопо́к и тьма. Шаги. Слышится бубнеж колдуна, ни слова не разобрать. Вот щели шкафа начинают светиться зеленым. Все ярче и ярче, глазам больно. Пришлось зажмуриться. Тут же показалось, будто все тело горит. «Ловушка!» — подумал, запаниковав, Нильс. Он рванулся вперед, надеясь выбить дверь, но ухнул куда-то в пустоту. Летел и летел, а вслед ему несся пьяный вопль колдуна, не имеющий ничего общего со здравым смыслом:

— Передавайте привет Ластеру, синьор палач!

Ластер? Что значит, — Ластер?! Нет!

* * *

Когда лес соизволил закончиться, Энрика всерьез уже рассматривала идею шарика лечь и уснуть. В одежде, в которой иной летний день прохладным покажется, сейчас оставалось только тихо умереть. Теплый шарик она перекладывала из руки в руку, прислоняла к щекам и ушам. А вот ноги скоро вообще чувствовать перестала.

— Г-г-город, — прошептала Энрика, спускаясь с пригорка.

Она краешком сознания отметила, что это — не Вирту, даже близко ничего похожего. Маленький Вирту со стороны пока еще выглядел ярко, празднично — ну, пока Фабиано не пришло в голову, что Дио не любит ярких цветов и украшений. Этот же город казался серо-черным. Мрачные пятна кварталов, каменные лики домов, серые снующие туда-обратно люди. Как будто город погрузился в добровольный траур. А надгробием над ним высился за́мок — могучая крепость, выстроенная на холме.

Еще Энрика отметила, что город, в сравнении с Вирту, огромен. Сосчитать дома, разбросанные по бесчисленным улочками, она бы не стала и пытаться. Но все это сейчас не имело особого значения. Где-то там, в этом городе, притаилось тепло. И лишь когда Энрика его отыщет, будет думать обо всем остальном.