Палачи и казни в истории России и СССР (с илл.)

Множество жестоких и кровавых палачей оставили свой след в Советской России. История сохранила имена многих из них. В работе Виктора Выгодского «Преступления без наказания» приведены фамилии около 10 тыс. палачей и их пособников. Изучение документов Особой следственной комиссии дает ответ на вопрос, из какого источника черпались кадры первых палачей ЧК. Процитируем фрагмент из сводки документов «О злодеяниях и беззакониях большевиков» (№ 53434,17 ноября 1919 г., г. Ростов-на-Дону). «…6 апреля 1918 г. в г. Ейске большевики арестовали господина Руденко за тост в честь генерала Корнилова, морили в одиночной камере, раздевали, обыскивали и только через три месяца выпустили за плату 1000 рублей. По его свидетельству, 4 мая туда прибыла Чрезвычайная комиссия в 40 негодяев и в тот же день расстреляла 10 человек заключенных, 70 офицеров, 1 священника и других, ехавших домой от Кавказа. Убивали как разбойники…По данным, сообщенным господином Руденко, в отряде красноармейцев Ейска и большевиков состояли комиссар отряда Федька Мицкевич, каторжанин, отбывший 8 лет заключения за подделку кредиток; Хомяков, матрос, просидевший 12 лет на каторге за убийство семьи во Владивостоке; комиссар отряда по кличке или по имени Жлоба, фамилия неизвестна; комиссар контрразведки Колосов, без носа, осужденный к восьми годам каторги за убийство девушки; Колесников, член Совета Ейска — известный вор; Воронин, сидевший в ейской тюрьме за поножовщину; Готаров, сын известного ейского вора; Васильев, матрос, помощник комиссара флотилии, каторжник; 6 членов Чрезвычайной комиссии — каторжане, отбывшие 8—10-летнюю каторгу за участие в шайке «Степных дьяволов»».

Характерный образ палача первых лет советской власти описан в работе Алексея Теплякова «Сибирь: процедура исполнения смертных приговоров в 1920—1930-х гг.», где автор приводит воспоминания бывшего помощника уполномоченного ОГПУ Спиридона Карташова, досрочно ушедшего на пенсию в связи с начавшимися у него припадками эпилепсии: «У меня была ненависть, но убивать я сперва не умел, учился. В Гражданскую войну я служил в ЧОНе. Мы ловили в лесах дезертиров из Красной Армии и расстреливали на месте. Раз поймали двух белых офицеров, и после расстрела мне велели топтать их на лошади, чтобы проверить, мертвы ли они. Один был живой, и я его прикончил…Мною лично застрелено тридцать семь человек, большое число отправил в лагеря. Я умею убивать людей так, что выстрела не слышно. Секрет такой: я заставляю открыть рот и стреляю (туда) вплотную. Меня только теплой кровью обдает, как одеколоном, а звука не слышно. Я умею это делать — убивать. Если бы не припадки, я бы так рано на пенсию не ушел». Из великого множества ставших известными палачей всех категорий и рангов сложно выделить самых «достойных» и «заслуженных», то есть самых кровавых, ведь расстрелами занимались практически все сотрудники ЧК. Из числа рядовых исполнителей в качестве эталонного можно назвать Степана Афанасьевича Саенко (1886–1973 гг.).

Бывший каторжник Саенко в 1919 г. занимал пост командира комендантского взвода Харьковской чека, затем коменданта ЧК и концентрационного лагеря при ЧК. Историк С.П. Мельгунов отмечает, что, несмотря на то, что харьковскими советскими властями он был окрещен «лагерем для буржуев», его заключенными были представители всех сословий и в особенности — крестьяне. Лагерь был расположен в бывшем здании Харьковской каторжной тюрьмы (20). Именно в это время Саенко совершает большинство приписываемых ему злодеяний. Фотографии трупов, сделанные во дворе Харьковской ЧК после освобождения города белыми, потрясают воображение. Палачи применяли зверские пытки, включая отрезание половых органов, скальпирование и снимание перчаток с кистей рук. В ЧК имелась китайская рота, «бойцы» которой пытали арестованных при допросах и расстреливали обреченных. Ежедневно расстреливалось от 40 до 50 человек, причем в последние дни (перед приходом в Харьков Добровольческой армии в июне 1919 г.) интенсивность казней возрастала. По приблизительным подсчетам, большевиками расстреляно в Харькове свыше 1000 человек.

Судьба к Саенко была более благосклонной, чем к другим палачам. С 1924 г. и до пенсии он возглавлял ряд предприятий в Харькове, а будучи на пенсии, часто рассказывал пионерам и комсомольцам в школах о героической борьбе большевиков за счастье трудового народа. Такие же палачи, как Саенко, были в многочисленных Киевских, Одесских и других ЧК. В Одессе главного палача Вихмана коллеги сами расстреляли «за садизм». Трудно даже представить себе облик и дела этого верного ленинца (21: 181,301). Колоритной личностью был и штатный палач Одесской ГубЧК В.И. Яковлев. За заслуги на палаческом поприще он был назначен председателем Одесской губернской ЧК, но проработал на этой должности всего месяц — с конца июля по конец августа 1920 г. Однако и за такой короткий срок он вошел в историю Одессы тем, что расстрелял собственного отца, посчитав его «контрреволюционером». Его мать, узнав об этом, повесилась (22: 21).