Палачи и казни в истории России и СССР

Изучая акты на списание патронов у расстрельных команд, исследователи пришли к выводу, что в ряде случаев в одного казнимого стреляли два-три раза с контрольным выстрелом. Расстреливали, как правило, партиями. Расстрелянных на территории тюрем раздевали до белья или донага. Обнаруженные в 1979 г. многочисленные мумифицированные трупы на размытой Обью территории колпашевской тюрьмы и в других, ставших известными, местах массовых захоронений были в нижнем белье. При казнях за городом, как показывают раскопки последних лет, в могилах обнаруживают обувь и остатки верхней одежды. Технология расстрелов и беспредельный цинизм «органов правосудия» видны из материалов дела дважды расстрелянного крестьянина колхоза «Труженик» Ново-Борчатского сельсовета Крапивинского района Кемеровской области Г.Н. Чазова. Григория Чазова арестовали 5 декабря 1937 г., 19 февраля следующего года он был допрошен фельдъегерем Крапивинского райотдела НКВД Н. Молевым, протокол подписал не читая. Шесть дней спустя был переведен в Кемеровскую тюрьму, а 20 марта 1938 г. в отделение Кемеровской тюрьмы в селе Ягуново, где содержались 312 человек, в том числе и его 63-летний отец Николай Чазов. 22 марта около девяти вечера всем заключенным было приказано немедленно собраться для отправки на этап. Их по одному выводили из камеры и направляли за дом, где уже была приготовлена братская могила. Чазова комендант тюрьмы сзади ударил по голове, «а двое неизвестных, насунув ему шапку на глаза, повели за дом и сильным толчком бросили в глубокую яму». Упав в яму, Чазов почувствовал под собой тела стонущих людей. По этим людям неизвестные ему лица ходили и стреляли в них. Чазов, лежа между трупами, не шевелился и таким образом остался жив. А когда расстреливавшие люди уехали, оставив яму не закопанной, — вылез и пошел домой в колхоз, находившийся за 45 километров от места происшествия».

Вместе с братом Федором Григорий Чазов 4 апреля того же года приехал в Москву, и из приемной М.И Калинина они оба были направлены в Прокуратуру СССР. На следующий день их допросил дежурный прокурор Главной военной прокуратуры военюрист 1-го ранга Качанов и затем доложил по существу дела начальнице 2-го отдела ГВП военюристу 1-го ранга Софье Ульяновой. С санкции армвоенюриста Н.С. Розовского оба брата были арестованы (Федор — как укрыватель беглеца). Прокурор Г.К. Рогинский написал первому заместителю наркома внутренних дел Фриновскому о необходимости проверки дела и привлечения к ответственности лиц, «небрежно выполнивших приговор о расстреле». В июне 1938 г. Григорий Чазов был повторно расстрелян в Москве, а его брат по докладу Рогинского как социально вредный элемент осужден на 5 лет заключения и отправлен на Колыму. Дело № 33160 на Чазова и еще 16 человек (все осуждены к расстрелу) было сфабриковано с образцовой грубостью и цинизмом: обвинительное заключение составлено 19 января 1938 г., а допросы проведены — с 16 по 19 февраля. Чазова обвиняли в поджоге Тайгинского пихтового завода, отравлении стрихнином трех колхозных лошадей, поджоге тока с соломой и антисоветских разговорах. Ни документов, ни свидетельских показаний в деле не было.

В 1939 г. Прокуратура СССР внесла протест на решение по делу о расстреле Чазова, не проведя расследования в отношении 16 его подельников. Случаи с обнаружением могил и побегами из-под расстрела сильно компрометировали чекистское начальство. Из НКВД СССР в Новосибирск отправили требование выяснить обстоятельства «небрежного» расстрела, тем более что случаи деконспирации казней в Новосибирской области были и ранее. Бывший начальник Новосибирского УНКВД Горбач на следствии в конце 1938 г. показал, что в результате его «вредительской работы» в г. Ленинске-Кузнецком массовые операции по арестам кулацкого элемента задели также середняков «и, кроме того, там приговора в исполнение были приведены в таком месте и так, что на второй день какой-то человек натолкнулся на место, где был обнаружен труп». Указал Горбач и на промашку с Чазовым: в Кемеровском горотделе НКВД, согласно его показаниям, один из осужденных к ВМН «фактически не был расстрелян, после операции ушел и явился в Москве, кажется, в приемную М.И. Калинина» (84).

Поражает интенсивность расстрелов. Так, в небольшом городе Минусинске за август 1938 г. было расстреляно 310 человек, а своеобразный «рекорд» был поставлен в ночь на 8 декабря 1937 г. — 222 расстрела. В Славгороде «рекорд» был поставлен 22 января 1938 г. (298 расстрелов), в Тобольске 14 октября 1937 г. (217 расстрелов). Так как сотрудники УНКВД в маленьких провинциальных городах были малочисленны и с таким объемом расстрелов не справлялись, к исполнениям приговоров привлекались работники милиции, красноармейцы и партактив. Начальник УНКВД по Куйбышевской области 4 августа 1937 г. своим постановлением особо запретил привлекать к расстрелам красноармейцев и рядовой милицейский состав, в Тобольске 22 апреля 1938 г. отдельным постановлением было запрещено привлекать к расстрелам партактив (85).