Палачи и киллеры

Время от времени он выпускал и ежедневную газету. Максим Горький считал «Робинзона Крузо» настольной книгой непобедимых и гордых людей; но прославленные труды Робинзона нам представляются весьма скромными по сравнению с трудолюбием творца эпопеи Робинзона. Шотландия находилась на расстоянии 400 миль; и все же, когда Дефо в одной из своих секретных миссий отправлялся в этот северный край, он продолжал писать и публиковать свои обозрения в Лондоне через день. Даже когда его заперли в Ньюгетскую тюрьму, он не переставал отправлять в типографию свои рукописи.

Дефо был не только неутомимый автор, агент или искусный пропагандист, он представлял собой целую редакцию. Вымышленными были в большинстве не только самые знаменитые из его персонажей, но и сам он отчасти являлся продуктом своего необузданного воображения. Несколько книг он издал анонимно, а своей фамилией подписывал предисловия, в которых рекомендовал эти книги вниманию читающей публики.

В письмах в редакции своих газет он расхваливал себя — и поносил себя в письмах во враждебные издания. Он поправлял себя, цитировал себя, совершал плагиаты из своих собственных трудов, которые приписывал другим. Он смело напоминал в печати себе самому о своем союзе с политическими кругами, скрытно использовавшими его для борьбы с некоторыми мероприятиями правительства.

«ОЧАРОВАТЕЛЬНАЯ КРАСАВИЦА»

В эпоху влияния мадам Помпадур, фаворитки короля Людовика XV, уровень французских секретных агентов пал очень низко.

Все же в середине XV1IL века в этой области выдвигается загадочная фигура авантюриста, который был воином и шпионом, дипломатом и шантажистом, и, вероятно, самым талантливым исполнителем женских ролей, какие известны в истории.

Очаровательная красавица, совершившая в 1755 году долгое и трудное путешествие в Россию в качестве тайного курьера и эмиссара Людовика XV, называлась Шарль-Женевьев-Луи-Огюст-Андре-Тимоне д'Эон-де-Бомон — шевалье д'Эон; ему угодно было посетить Петербург под видом мадемуазель Лия де-Бомон и под этой личиной расстроить план врагов Франции, окружавших в ту пору царицу Елизавету.

Международная обстановка тогда вообще была очень сложна, но в России послу Людовика было особенно трудно. Агенты английского короля Георга II были достаточно бесцеремонны, чтобы попасть туда первыми.

Король Георг подозревал, что Франция и Пруссия питают враждебные замыслы против его родины — королевства Ганновер.

Это была эпоха, когда британская корона покупала солдат на любом иностранном рынке, и британский посол при российском дворе предложил канцлеру Бестужеву-Рюмину кругленькую сумму в 50 000 фунтов стерлингов, если тот отдаст ему 60 000 крепостных крестьян в муштровку для участия в войне, цели которой были для них непонятны.

Посол Диккенс подал в отставку и был заменен Вильямом. Новый посол добился конвенции, согласно которой правительство Елизаветы Петровны соглашалось отправить 30 000 солдат в помощь королю Георгу или союзникам Ганновера в обмен на необозначенное в точности количество английского золота. Конвенция не вступала в действие немедленно, а лишь после ратификации, которая должна была состояться через два месяца по подписании соглашения.

Узнав об этом от враждебных Англии посредников, Людовик XV решил возобновить дипломатические переговоры с царицей, ход которых мог обесценить договор с англичанами. Все его попытки вступить с Елизаветой в прямое общение потерпели крах благодаря русским, настроенным дружественно к Англии, или агентам, оплачивавшимся англичанами. И когда шевалье де-Валькруасан предпринял решительные шаги к тому, чтобы лично засвидетельствовать царице свое почтение, его арестовали и посадили в крепость, обвинив в шпионаже.

Царица была окружена шпионами партии, возглавлявшейся Бестужевым-Рюминым, который не намерен был дать кому-либо возможность сорвать сделку, заключенную с английским королем.

Юный шевалье д'Эон, которому суждено было в свое время стать предметом не одного знаменитого пари, в детстве своем подавал немало надежд, хотя его мать, по невыясненным причинам, нарядила его девочкой, когда ему было четыре года, и в этом платье он ходил до семи лет.

В юности он отличался как в юридических науках, так и в фехтовальном искусстве. В пору, когда его молодые товарищи только начинали овладевать латынью, он уже имел степень доктора гражданского и церковного права и тотчас же был принят в адвокатуру родного города Тоннера. С виду хрупкий юноша, вызывавший лишь насмешки сорвиголов, посещавших лучшую фехтовальную школу города, д'Эон вскоре обнаружил такое мастерство в обращении со шпагой и рапирой, что его избрали старшиной фехтовального зала.