Палачи и киллеры

Молодого человека, который метнул бомбу в Бурбонском дворце, звали Огюст Вайян. Ему едва исполнилось 23 года, и он был анархистом.

Анархизм – течение, не признающее никакого государственного порядка и отрицающее организованную борьбу – приобрел во Франции 80-х годов прошлого столетия заметное влияние. В Париже долгое время жили известные вожди анархистов Кропоткин, Бакунин и Прудон. Проповедуя устно и письменно своё учение, они находили многочисленных приверженцев, в первую очередь среди студентов, радикальной мелкой буржуазии и в кругах интеллигенции. В Париже, Марселе, Лионе появилось с десяток анархистских газет, таких, как «Голодные», «Социальная борьба», «Революционное дело», которые прямо или косвенно пропагандировали анархистские методы борьбы и индивидуальный террор. Так, газета за 27 июля 1884 года писала: «Мелкие действия нередко выливаются в большие дела. Поэтому мы от всего сердца рукоплещем, когда в очередной раз узнаем, что некий буржуа или начальник свалился в пыль с ножом в боку».

21 октября 1878 года в Германии вступил в силу пресловутый закон против общественно опасных устремлений социал-демократии. В 1892 году Папа Лев ХIII издал свою, направленную против террористического движения энциклику «Рерум новарум».

Однако чрезвычайными законами и энцикликами это движение было не остановив. В большинстве европейских стран уже имелись политические рабочие партии и профсоюзы, в парламентах которых, пока ещё немногих, европейских государств заседали социал-демократы.

Власти совершенствовали свои методы борьбы и наряду со .стародавней техникой репрессий все шире использовали демагогию и клевету. Например, французская пресса (да и не только французская), сознательно искажая действительность, затушевывая диаметральные противоположности между анархизмом и социализмом, ставила знак равенства между анархистскими методами и социалистами, настраивала мелкую буржуазию и крестьянство – основнуюю массу избирателей – против социалистического движения.

Чем более кровавыми становились лозунги анархистов, чем скандальнее их выступления и чем бессмысленнее покушения, тем легче было властям нажить на этом политический капитал.

Уже из-за одного этого французская полиция с самого начала уделяла большое внимание анархистским группам и одиночкам, что означало не только выслеживание анархистов и внедрение в их крути своих агентов, но и финансовую поддержку их деятельности (через провокаторов).

Большим докой по этой части был парижский префект полиции Андрье, тот самый, который пренебрежительно отмахнулся от предложения Бертильона о введении естественно – научных методов в борьбу с преступностью. Верный наследник полицейских методов, он начал засылать своих агентов в анархистские кружки с самого из зарождения. Так, Андрье узнал о целях анархистов и об их враждебности организованному рабочему движению. И вот здесь-то, в полумраке джунглей анархистской пропаганды и деятельности, он углядел возможность выковать оружие против самого опасного, как он считал, врага системы: против организованной политической борьбы. Опасаясь упустить столь заманчивый случай, Андрье немедленно поручил своему агенту Серро начать выпуск анархистской газеты «Социальная революция» и сам финансировал это предприятие.

Вскоре эта выходящая на анархистско-полицейском жаргоне газета стала не только важнейшим осведомительным центром, но и самым драгоценным для полиции агентом-провокатором. Позднее в своих мемуарах Андрье самодовольно откровенничал: «Дать анархистам газету – было все равно, что установить телефонную связь между гнездом заговорщиков и рабочим кабинетом префекта полиции».

Правда, первое время французские анархисты больше довольствовались яростными угрозами да левыми фразами. Полиции же и правительству требовались очевидные и по возможности сенсационные действия. Полиции пришлось потрудиться и над этим, Андрье поручил своему агенту Серро организовать какое-либо внешне эффектое покушение, являясь тем самым инициатором одного из первых анархистских выступлений в Париже.

С ведома Андрье «анархист» из полиции Серро предложил своим друзьям поднять на воздух памятник Адольфу Тьеру, который был установлен на аллее Сен-Жермен с трогательным посвящением: «Освободителю страны». Префект Андрье выделил для этого (хотя и анонимно) даже бомбы. «Я, не колеблясь, решил пожертвовать „освободителем страны“ ради спасения Бурбонского дворца», – заявил впоследствии этот убежденный националист. Однако Андрье поскупился и отпустил Серро некачественный динамит, так что бомбочка, которая должна была взорвать каменный пьедестал «освободителя», в память о себе оставила на нем всего лишь темное пятно.

Таким образом, провокация Андрьс оказалась бесполезной, вледствие чего он предпочел дело замять и репрессий не применять. Да и что, собственно, он мог бы поставить в вину бомбометателям? «Самое большее, их могли бы приговорить к 15 франкам денежного штрафа за нарушение тишины», – писал он впоследствии.