Палачи и киллеры

Это разоблачение оказалось, естественно, крайне неприятным. Ведь полиция была твердо уверена, что все концы надежно спрятаны в воду. «Авторитетным источником», из которого Рейно почерпнул свою информацию, был некий Жако, который сам играл тогда в этой афере какую-то роль. В своё время за «хорошую» память его признали душевнобольным и упрятали в психиатрическую больницу. Хотя больничные врачи не нашли в поведении Жако серьезных отклонений от нормы и согласны были его отпустить, он вынужден был оставаться там до тех пор, пока дело не поросло травой забвения.

Полицейского же комисара Рейно так вот просто поместить в сумасшедший дом было нельзя. Пришлось дать официальное опровержение. Тем не менее все опровержения были не в состоянии скрыть один непреложный факт взорванная Вайяном бомба с самого начала был устроена так, что не могла причинить дворцу сколь-нибудь серьезных повреждений или.убить кого-либо из присутствующих.

Кроме того, в секретных досье, весьма надежно хранимых от чужих глаз, содержатся два важных свидетельства достоверности утверждений Рейно.

Во-первых, действительно, 7 декабря 1893 года, то есть за два дня до исполнения акции уведомлен был парижский префект полиции о запланированном анархистами взрыве в Бурбонском дворце и о том, что «при нынешнем положении вещей прокуратура не может пока начать никакого полезного делу судебного следствия и полагает целесообразным ограничиться полицейскими мероприятиями, которые исключили бы всякую попытку подобного рода».

По агентурным данным покушение 7 декабря уже должно было состояться. Итак, 7 декабря! В тот самый день, когда прокурор якобы не мог начать «никакого полезного делу расследования».

Вместо того чтобы немедленно воспрепятствовать известному ей бомбисту совершить преступление, дирекция Сюртэ Женераль спокойно передоверяет это полицейской префектуре, причем рекомендует обойтись исключительно общими мерами безопасности.

Во-вторых, то, насколько мало была заинтересована Сюртэ в предотвращении взрыва бомбы, видно из организации полицейской слежки за Вайяном. Последнее агентурное донесение о нем датировано опять-таки 7 декабря 1893 года, то есть временем, когда бомба была давно изготовлена и в любой момент могла быть пущена в ход.

Тем не менее полиция спохватилась только после взрыва, получив при этом ещё и благодарность за быструю поимку преступника.

Вдйяну во всей этой комедии с бомбой под режиссурой полиции выделили роль злодея, которого перехитрили. Суд над ним был недолог. Несколько недель спустя, 5 февраля 1894 года, он расплатился за свой взрыв головой.

По его следам пошли другие анархисты, которых провоцировали и выдавали новые Серро и Жако, направляемые и управляемые, в свою очередь, новыми шефами Сюртэ и префектами. Дело Вайяна наглядно доказало, что полицейская наука – понятия вовсе не взаимоисключающие.

Ставка на науку отнюдь не отменяет сыскные методы, а только дополняет и совершенствует их. Оба эта направления и в наши дни являются равномерными составными частями деятельно ста секретных служб с той лишь разницей, что сама работа шпиков и провокаторов теперь во многом облегчилась за счет совершенствования полицейской техники.

(Файкс Г. Большое ухо Парижа. М.,1981).

«Великий террорист» Борис Савинков

Борис Викторович Савинков родился в семье «интеллигентного и честного», как позднее вспомнит мать, варшавского судьи в январе 1879 года. Едва поступив в Петербургский университет, уже в 1898 году, вслед за арестованным старшим братом, он попадает в тюрьму. Попадает ненадолго, в отличие от брата, наказанного жестоко: ссылка в далекую сибирскую глухомань, где в конце концов, не выдержав одиночества и впав в тяжелую депрессию, он покончил жизнь самоубийством.

Отец, признанный в провинции заступник «униженных и оскорбленных», человек чести и долга, получив известие об аресте сыновей, оказался навсегда выбитым из колеи привычной жизни. Не в силах смириться с несоответствиями и жестокостями века, не перенеся тяжелых нравственных переживаний, он сошел с ума и вскорости скончался.

Борис, будущий «великий террорист», после первого ареста не отступился от начатого – уже в 1902 году он попадает в ссылку в Вологду по делу санкт-петербургской социал-демократической группы. Но с «эсдеками» ему не по пути. Тогда же, вероятно, осознает он свою «миссию» – он призван для дела!

Бежав из ссылки, он скоро оказывается в Женеве в штаб-квартире эсеров, где «скромно, но твердо» заявляет Азефу, что «хочет работать в терроре». Провокатор, лидер партии эсеров – одна из самых отвратительных и загадочных фигур русского освободительного движения: шпион охранки, безжалостно отправлявший на заведомую гибель своих «сотоварищей», и вместе с тем, руководитель и мозговой центр эсеров – Азеф, человек проницательный, исключительно умный и волевой, сумел разгадать в сидящем перед ним молодом революционере нужного человека.