Палачка

И этот удар Доктора прошел мимо цели. Влк замер: он понимал, что Доктор не успокоится, пока не посадит парня в лужу. Надежда на Альберта снова угасла.

— Была ли это, — спросил Доктор, пряча досаду за самой сладкой из своих улыбок, — первая обработка колом, о которой сохранилось свидетельство?

— Да, но только, — спокойно парировал Альберт, — в Европе. К всемирно известным приверженцам кола относился уже царь Ашшурбанипал, живший в седьмом веке до Рождества Христова. Сохранились свидетельства, что у входа в покоренные им города были нескончаемые шеренги насаженных на кол пленников.

— Куда вводился кол? — не унимался Доктор.

— Обычно в прямую кишку, — ответил Альберт.

— Его что же, прямо так брали и втыкали? — вступил в разговор председатель комиссии; сразу было видно, что он не слишком разбирается в теме.

— Когда как. На пленных всем было, прошу прощения, — и Альберт отважно произнес словцо, выдающее его происхождение, правда, предварительно извинившись, что явилось доказательством его воспитанности, — насрать. Их просто насаживали на вкопанный в землю кол и тянули за ноги вниз, чтобы они не могли выпростаться.

— А что, были и другие способы? — спросил председатель с любопытством.

— Были, — ответил Альберт. — Приговоренного ставили на четвереньки, кол, смазанный жиром, вводили примерно на полметра в прямую кишку и лишь затем ставили вертикально. Остальное было делом земного притяжения.

— Выходит, именно так, — сказал Доктор, — обработали и Ромильду?

Осторожно! — хотелось крикнуть Влку, но это оказалось излишним.

— Отнюдь, — сказал Альберт и в упор посмотрел на Доктора, широко раскрыв огромные глаза, отчего они стали похожи на глаза косули. — Какан повелел совокупить Ромильду с колом.

— Это как же? — спросил Доктор, уже не скрывая раздражения.

— Per vaginam,[64] — лаконично ответил Альберт.

Тревога Влка исчезла; взглянув на раздосадованное лицо Доктора, он испытал огромное удовольствие.

— Когда наступил, — не сдавался Доктор, — золотой век кола и новый исторический период?

— В шестнадцатом веке, — бойко ответил Альберт. — Турки применяли его столь широко, что он был введен даже в европейскую юрисдикцию с целью приобщения к нему населения. А прижился он главным образом в Вене.

— А когда, — неутомимо продолжал допытываться Доктор, — европейцы столкнулись с ним в последний раз?

— В 1800 году, — не задумываясь, сказал Альберт, — когда на глазах французского экспедиционного корпуса в Египте был посажен на кол молодой араб Сулейман-эль-Халеби, убийца Клебера, любимого генерала Наполеона. Четыре часа подряд он нараспев читал суры, хотя кол давно торчал у него из шеи. Только после того, как ушел египетский палач, французский караульный дал казнимому напиться, и тот сразу испустил дух — так бывает всегда, если посаженному на кол дать воды.

— А почему? — Доктор притворился удивленным.

— Не знаю, — громко сказал Альберт; Влк чуть не подскочил.

— Ах, не знаете?! — торжествующе воскликнул Доктор.

— Нет, не знаю, — терпеливо повторил Альберт, — пока что этого не смог объяснить даже крупнейший знаток кола Зигмунд Штяссны.

У Влка еще один камень упал с сердца, хотя он и сердился, что паренек продолжает играть с огнем.

— Можно ли, — упрямо продолжал выспрашивать Доктор, — регулировать ход обработки?

— Можно, — ответил Альберт. — Если конец кола как следует затупить, то он не повредит важнейших органов — прежде всего желудок, печень, селезенку, а обойдет их стороной, что увеличивает шансы клиента дотянуть до помилования. Впрочем, — опередил он следующий вопрос Доктора, — в некоторых случаях затупленный кол без каких-либо последствий засовывали в задний проход в качестве предупреждения… А иногда в дело шла просто толстая репа.

— Знаете, — спросил Доктор, — как это назы…

— Raphanidosis, — молниеносно среагировал Альберт, тем самым подтвердив давние подозрения Влка: парень занимался сверх программы.

— Но это, — подавшись вперед, вступил в разговор председатель, — должно быть, не так уж неприятно…

Влк сообразил, что бывший прокурор ищет замену усопшему другу, и ему стало искренне жаль его. Но он тут же спохватился, как бы ничего не подозревающий Альберт неловкой фразой не сделал прокурора своим заклятым врагом.

— Конечно, нет! — согласился Альберт. — Например, самый тонкий афоризм по поводу обработки колом, приписываемый брату Людовика XIV, признанному знатоку всех способов любви, гласит: "Насаживание на кол — это казнь, у которой самый плохой конец, зато самое прекрасное начало!"