Паладин

Иосиф глубоко вздохнул. Где они сейчас могут разыскать тут католического священника? Но в Иерусалиме — возможно. Иосиф сказал, что, если ему удалось остановить кровотечение и кровь не будет проступать через повязку при дыхании раненой, они смогут тронуться в путь. Ведь до Иерусалима отсюда меньше трех миль. А там есть врачи куда опытнее Иосифа. Вот они и поедут, устроив леди Джоанну на носилках…

— Нет, мы останемся тут, — покачал головой Мартин. — Ведь некогда я так же вез ее раненого брата, и это убило Уильяма. Мир его праху…

— Маршала де Шампера убила не дорога, а грязь, попавшая глубоко в рану во время схватки. Для Джоанны же я сделал все, что мог. И если она спокойно отлежится несколько часов, ее внутренние жизненные силы помогут ей. Но в любом случае нам лучше уехать, Мартин. Оставаться здесь небезопасно, особенно после того, что сообщил этот ассасин.

Ничего не ответив, Мартин вышел из комнаты на галерею караван-сарая. Отсюда, сверху, была видна установленная у ворот деревянная клетка, куда стражи поместили пойманного Далиля. Но едва после ареста Далиль смог говорить, он сразу указал на Мартина и стал выкрикивать, что и этот голубоглазый из Масиафа. При этом еще добавил, что Мартин везет похищенную из гарема знатного эмира женщину-христианку.

Сперва возбужденная толпа не обращала внимания на эти сообщения, но позже Иосиф заметил, что на его друга стали поглядывать с подозрением. К тому же раненная ассасином женщина и впрямь не походила на мусульманку. А когда ближе к полудню к этим чужакам прибыл еще один спутник, огромный, рыжий и веснушчатый, тоже явно не арабских кровей, то многие стали говорить о том, что было бы неплохо разобраться, кто эти подозрительные путники. Один из постояльцев даже сказал, что следует позвать кади, чтобы тот допросил их. Однако оказалось, что кади как раз отбыл из Вифлеема по делам, поэтому чужаков пока не беспокоили. Жителей Вифлеема сейчас куда больше интересовал пойманный ассасин. Было решено казнить его завтра поутру, а сейчас люди просто сходились, чтобы посмотреть на опасного убийцу фидаи, тыкали в него пальцами, плевались, сыпали бранью, забрасывали камнями и нечистотами. Но как долго внимание будет приковано только к Далилю? Поэтому Иосиф прав: чем скорее они покинут Вифлеем, тем быстрее окажутся в безопасности.

Но как же быть с раненой Джоанной?

Мартин опустился на доски пола галереи у двери, где сейчас спал Эйрик, и похлопал того по плечу. Рыжий не проснулся. Он был так утомлен, что заснул прямо у стены, уронив голову в тюрбане на сложенные на коленях руки. Эйрик прибыл в Вифлеем пешком ближе к полудню, весь в царапинах и синяках, в изорванной одежде. Увидев его, Мартин почувствовал облегчение, но оно было каким-то блеклым по сравнению с тем ужасом, в каком он находился, страшась за жизнь Джоанны. Мартин даже не спросил приятеля, что его так задержало, а тот, узнав, что случилось за время его отсутствия, не стал донимать Мартина своими новостями. Рыжий просто опустился под дверью комнаты, где лежала раненая Джоанна, и заснул.

Сейчас Мартин сидел подле него и думал, как сможет жить, если его любимая не поправится. Джоанна спасла его и приняла на себя предназначенный ему кинжал. И она так просила позвать священника… Для христиан последнее утешение и исповедь важнее всего. Но сумеет ли Мартин выполнить ее просьбу? Возможно, последнюю…

Он не знал, сколько просидел без движения. Несмотря на усталость, он был слишком напряжен, чтобы уснуть. Просто пребывал в некоем горестном оцепенении, ничего не решая, не строя никаких планов. Его жизнь будто остановилась, его ничего не волновало, кроме того, дышит ли Джоанна, хватит ли у нее сил остановить выталкиваемую при дыхании кровь?

Во дворе караван-сарая стало тише: ночевавшие тут постояльцы уже покинули его, начали расходиться и пришедшие поглумиться над пойманным ассасином местные жители. Наступило время намаза Аль-Аср, когда солнце уже клонится к закату и правоверные мусульмане отправляются в мечеть. В какой-то момент Мартин поднялся и пошел туда, где стояла клетка с Далилем.

Трое охранявших ассасина стражей, похоже, были из тех, кто не сильно поверил в наветы Далиля на голубоглазого мавали, поэтому они даже сочувственно спросили, как обстоят дела у его раненой спутницы. Но было время молитвы, и они, отойдя немного в сторону, опустились на колени на молитвенные коврики, повернувшись лицом к Мекке.