Паладин

Мартин встал на колени, стал молиться. Сперва он пытался вспомнить слова молитвы, а потом просто стал умолять Всевышнего не за себя, а за ту, что ему так дорога. Он просил так искренне, что в какой-то миг заплакал, хотя в его глазах не было слез, только сухие рыдания сотрясали грудь. А затем, как ни странно, наступило некое успокоение. Мартин почувствовал себя ребенком, который пожаловался кому-то сильному и могущественному, кто разрешит все его проблемы. Нелепое ощущение. Но оно дало ему возможность расслабиться и заснуть.

Проснулся он от легкого шороха. Его друзья и Джоанна еще спали, неподалеку под навесом лежали верблюды, стоял, опустив вислоухую голову, светлый мул. Но именно вблизи животных Мартин и различил шорох. Вон опять — будто камешек покатился.

А потом он увидел лохматую сутулую тень. Мартин напрягся, вглядываясь при слабом вечернем свете в подкрадывавшегося к животным человека. Он даже уловил его запах — запах давно немытого тела.

Миг — и Мартин оказался рядом, повалил непрошеного гостя. И тут же рядом залаяла собака. Мартин едва успел загородиться от пса, прикрывшись пойманным дикарем. И вдруг, словно из ниоткуда, возник еще и мальчишка, замахнулся на Мартина посохом. Посох отбить ничего не стоило, а оказавшийся рядом Эйрик уже скрутил пацаненка. Правда, охнул, когда тот вцепился в его руку.

— Это еще что такое! А ну, угомонись.

Мальчик что-то выкрикивал, пес лаял, поднялись и заревели верблюды.

— Деда отпусти, шайтан, деда! — вопил маленький бедуин.

— Отпущу, — пообещал Мартин, все еще отмахиваясь от пса. — Отпущу, хотя он и хотел украсть наших животных. Так-то жители этих мест встречают заблудившихся в пустыне путников?

Джоанна широко открытыми глазами смотрела на Мартина, который о чем-то беседовал с пойманными кочевниками, но уловила лишь обрывки их разговора. Однако весть, что они заблудились в пустыне, кажется, успокоила и старика в вонючей накидке, и его мальчишку. Паренек наконец взял пса за загривок, стал гладить, успокаивая. Дед же сел, оглядел их и, похоже, больше всего удивился тому, что среди его пленителей присутствует женщина.

Все окончилось неожиданно мирно. Пытавшихся ограбить их бедуинов оставили в покое, и, когда Мартин развел костер, те как ни в чем не бывало уселись подле него. Всклокоченный старик назвал свое имя — Кутайба, а его внука, прижимавшего к себе лохматую шавку, звали Дуда. Кутайба заявил, что он пастух из племени бдул, славного и великого своими делами, важно добавил он, подняв указующий перст.

Потом они долго разговаривали, и Джоанна поняла, что пастух Кутайба называет их безумцами, раз они идут по тропе колодцев, которой уже давно никто не пользуется. Они могли погибнуть, но все вершится по воле Аллаха, всемилостивейшего и милосердного, который и привел их сюда, к людям племени бдул, славящемуся своим гостеприимством. То, что первым признаком проявленного гостеприимства была попытка выкрасть чужих животных, Кутайба больше не вспоминал.

Старик произнес все это почти скороговоркой, но потом замолчал, обхватив тощими руками колени, и стал рассматривать путников.

— Вот этот мужчина с пейсами у висков и эта женщина в покрывале с пестрыми полосами, — указал он на Иосифа и Джоанну, — похожи на людей из иудейского племени эль-тееха — торговцев, но не воинов.

— Так и есть, — подал голос Иосиф. — Ты мудр, Кутайба, много знаешь и должен понять, что наше племя никому не желает вреда.

— Не воины, — опять повторил старик без особого почтения. — Мы же, племя бдул, всегда славились своими воинами и скотоводами. Наши верблюды самые красивые и быстрые, наши кони легки и проворны, наших смелых мужчин опасаются все окрестные племена, особенно эти песьи дети из племени джахалин, да проклянет их Аллах на веки веков. Однако вот ты, голубоглазый, схвативший меня, — повернулся он к Мартину, — и рыжий гигант, сумевший поймать моего быстрого Дуду, — похожи на сильных воинов. А еще больше смахиваете на кафиров.

И старик презрительно плюнул себе под ноги.

Эйрик выступил вперед:

— Пусть мы и похожи на крестоносцев, почитающих пророка Ису как Бога, однако мы такие же правоверные мусульмане, как и ты. — И он важно произнес: — Нет Бога, кроме Аллаха, и Мохаммад пророк его.

— Хорошо, — улыбнулся Кутайба, показав при этом на удивление крепкие для его возраста зубы. — Я бы не хотел встретить в наших краях кафиров.

— Мы не кафиры, — присоединился к разговору Мартин. — И если ты и впрямь из прославленного племени бдул, Кутайба, то должен поступить, как и полагается по закону гостеприимства в пустыне. Ты сам сказал, что мы идем по дороге, где нет колодцев. Но, видимо, Аллах не зря свел нас с тобой в пути. Отведи же нас к своему становищу и дай нам воды и приют, как должно поступать всем, кто чтит заповеди пророка Мухаммада. Ибо пророк — мир ему и привет! — когда к нему пришли гости, дал им подушку, а сам сел на полу.

И Мартин улыбнулся старику одной из своих самых обаятельных улыбок.

Но тот хитро прищурился: