Паладинские байки

– Хорошо молился, значит, – дедуля снова пыхнул палочкой. – Потому как высшие личи – это такая гадость, что ее уделать даже опытному паладину сложновато. Кстати, на заметку тебе, Жоан – из такого колокольчика освященного неплохой рабочий артефакт выйти может. И сейчас-то тебе не нужно, чтоб он в священной роще три года висел, теперь ты его и сам освятить можешь... Тем более что Дева тебя отметила. Я-то такой Ее милости удостоился уже в очень зрелом возрасте. Грешил больно много в молодые годы... Эх... Знаешь ли ты, что единственным в нашем роду, кого Она отметила молодым, был Роже? Несмотря на то, что был женат и детей имел, и вообще изначально вовсе не собирался быть паладином.

– Не знал, – Жоан посмотрел на свой меч, висевший у камина и унаследованный им от того самого Роже через прадеда. – Вы мне не рассказывали, а в хрониках Корпуса просто написано, что он призвание ощутил в двадцать пять лет и тут же и сделался паладином. Без подробностей.

– История эта довольно грустная, Жоан. Роже женился в восемнадцать лет на первой красавице Коруньи. Этот брак был устроен по сговору между родителями, как было в те времена принято. Роже был в нее влюблен, а вот она – нет. Другого она любила, и сильно. Но ее возлюбленный был простым кабальеро и ничего за душой не имел, понятное дело, что ее родители ни за что не разрешили бы ей за него выйти. Она это понимала. Обеты брачные соблюдала, и Роже долгое время даже знать не знал, что она другого любит. Детей она ему родила, как ты знаешь, пятерых. А у самого Роже братьев не было, только две сестры, одна из них и должна была сделаться инквизиторкой. И так бы и получилось, но когда Роже стукнуло двадцать пять, тут-то он и узнал, что жена любит другого. Нет, за изменой он ее не поймал, конечно, я же говорю – честной она была и верной, как истинная сальмиянка. Но чахла и страдала, и он не выдержал. Не мог смотреть на ее мучения. Вот взял и повел ее в Коруньяский собор, и там перед алтарем публично объявил, что хочет расторгнуть брак, потому что ощутил призвание посвятить свою жизнь Деве и стать паладином. Как ты понимаешь, в подобных случаях, если архонтиса видит, что это желание искреннее, брак расторгают тут же, и года ждать не надо. Ну вот его жена и стала вольной птицей, а Роже таки ушел в паладины. И за такую жертву от Нее получил особенный дар и силу.

– Вот как... – Жоан подошел к камину, снял с крюков меч, выдвинул из ножен. Акант засветился легким золотистым сиянием. – Дедуля… а вы сами почему паладином стали? Вас же много было у прадедушки, аж семеро, и вы второй из пяти сыновей.

Сеньор Мануэло пожал плечами:

– Да просто подумал тогда – а куда мне еще деваться? Очень молодой был, славы хотелось, подвигов разных, а в то время уже и междоусобиц у нас не было, и ополчение кабальерос редко созывали. Разве что пойти в кавалерию служить, но это как-то меня не прельщало. Вот я и решил, что паладинство – это самое то, что мне нужно. Семейный обет, опять же, кому-то же надо исполнить. Эх… зато и прожил я много. Всех своих братьев и сестер пережил, несмотря на опасную профессию, да и сейчас, хвала богам, песок из меня еще не сыплется. Запомни, Жоан: паладины долго живут, если их раньше не убьют, хе. Такая нам милость Девы, помимо прочего.

Жоан задвинул меч в ножны, закрыл защелку и надел на себя перевязь:

– Понятно. Ну... пойду я, наверное, спать лягу. Ужинать не буду, устал очень. Так что спокойной ночи, дедуля.

– И тебе, – старый паладин пыхнул палочкой. – Иди, отдыхай.

Джорхе ночью, не просыпаясь, из забытья, вызванного магическим напряжением, перешел в обычный глубокий сон усталого человека, и проснулся только на рассвете, отдохнувшим, выспавшимся и полным сил, и тут же откинул одеяло. Лежал он на спине, раздетый до нижних панталон, а рядышком, обхватив его рукой за грудь и уткнувшись лбом в его левое плечо, тихо спала Беренгария, одетая лишь в длинную тонкую сорочку. Ее рыжая коса в полтора фута длиной свернулась кольцом на подушке. Сорочка натянулась на груди и задралась во сне чуть ли не до пояса, открыв худые, но довольно мускулистые бедра и животик с пышным треугольником рыжих волос. И всё это, освещенное тусклым рассветным светом, было таким прекрасным и неимоверно притягательным, что маг не удержался и осторожным, мягким движением провел ладонью по ее бедру, повернулся на бок и обнял ее. Она что-то пробормотала неразборчивое и прижалась к нему. И он задремал, убаюканный ее тихим ровным дыханием.

Второй раз проснулся примерно через час, еще сквозь сон потянулся и разбудил ее. Беренгария поворочалась, устраиваясь поудобнее, обняла его за плечи:

– Доброе утро.

– И тебе, – он смотрел на нее и думал о том, что ни у кого еще не видел таких замечательных веснушек и таких красивых бровей цвета меди. Волосы у Беренгарии были цветом скорее золотистыми, чем рыжими, но брови, ресницы и лобок – темнее и отливали медью. И это было очень красиво.

– Как ты себя чувствуешь? – спросила она, по-прежнему обнимая его.

Джорхе прислушался к своим ощущениям и с некоторым удивлением сказал: