Паладинские байки

Он вздохнул и все-таки попробовал разлепить левый глаз.

В комнате было сумрачно. Большой светошар на подставке у кровати был накрыт шелковым красным платком, и это хорошо – свет не резал глаз.

Но вот встать с кровати Бенедетто все-таки не смог, как ни пытался.

Шум услышали, открылась дверь, и в комнату вошел… сеньор Рокабьянка. Выглядел он плохо: осунувшийся, бледный, с темными кругами под глазами. И с полоской седины в каштановой бородке.

– Живучий ты, п-паладин, – сквозь зубы сказал он, легонько толкнул уже севшего Бенедетто и уложил обратно. – Чего вскочил? Лежи. Сейчас тебе горшок принесут, а потом и поесть. А пока что я тебе повязки поменяю.

Маг взял со столика со светошаром нож в металлическом футляре, вынул его и принялся разрезать повязки, осматривая и ощупывая раны. Иногда удовлетворенно качал головой, но больше – цедил сквозь зубы невнятные ругательства. Бенедетто собрался с силами и наконец спросил:

– Сабина… как?

Маг вздохнул, сказал уже намного мягче:

– Хвала богам, жива, уже встает. Еле удержал ее, чтоб к тебе не пришла.

Бенедетто прикрыл веки:

– Хорошо.

Он помолчал, дождался, пока маг сменит повязки, потом спросил опять:

– Почему меня… спас?

Массимо отвернулся, сказал, глядя в окно:

– Ради нее, – он замолчал, но не уходил. Потом сказал с грустью и одновременно легкой злостью:

– Дурак ты, паладин, каких свет не видывал. Знал же, что будет, если обет нарушить вот так. Старшие товарищи что, не научили, как выкручиваться, если очень припирает? Не сказали, что в крайнем случае можно, а чего вообще совсем никогда нельзя?

Бенедетто вздохнул:

– Научили. Я помнил об этом… и ей сказал. Но устоять не смог. Я один во всем виноват. Ты ее… не вини ни в чем. Я должен был… сразу это оборвать.

Маг коснулся медальона:

– Я сам дел натворил не хуже тебя. Мог же кастануть на тебя какую-нибудь «Адскую щекотку» или там «Кукапердию». А кастанул боевое. Лицензии-то у меня на боевую магию нет… Теперь за такое дело мне светят адамантовые кандалы и Кастель Кастиго. И надолго, наверное… Да и придурок Денизо из-за меня же Сабину подстрелил. Я на тебя, паладин, уже обиды не держу. Не могу. Понял, что вы и правда любите друг друга безумно, раз уж она вместо тебя пулю приняла, а ты ей медальон отдал и чуть ради нее не помер. До сих пор удивляюсь, как это ты продержался, пока я над ней чаровал. Другой бы уже и ноги протянул.

Паладин открыл уцелевший глаз:

– У нашей любви нет будущего. Если бы я это понял сразу, ничего бы не случилось.

– Если бы да кабы… – проворчал маг. – За немного счастья такая жестокая кара – это как-то слишком, как по мне… Вот что. Я отписал в вашу канцелярию в Модену. Без подробностей, правда. Пусть уж тут, на месте, посвященный Судии решит. Завтра должна комиссия приехать. Сабину я к тебе пускать не буду, не надо ей тебя такого видеть.

– Вообще не надо ей меня видеть, – Бенедетто приподнял правую руку, уронил ее на кровать и тяжко вздохнул. – Никогда больше. Так будет лучше.

Он закрыл глаз. Маг вышел из комнаты, пропустив туда служанку с горшком, прошел в кухню, где слуга как раз наливал в чашку бульон для паладина. Налил себе воды, плеснул настойку пустырника и выпил залпом. Поморщился. Слуга, ставя чашку на поднос, сказал:

– Сеньор Массимо, там в гостиной сеньор Сорелло вас ждет. Говорит – вы за ним посылали.

– А, верно, посылал, – Массимо уже давно для переписки с соседями использовал зачарованных бумажных голубей. Писал записку, складывал, зачаровывал – и готово дело. Правда, годилась этакая почта только для солнечной погоды. Утром он отправил такую записку Альфредо, да и забыл.

Альфредо сидел в гостиной, мрачный и задумчивый. Увидев Массимо, первым делом спросил:

– Ну как она?

– Хвала богам, уже встает, – маг сел в кресло у холодного камина, потер лоб. – Знаешь, Альфредо, а ведь она бы умерла, если б этот паладин не отдал ей свой медальон. Слыхал же, наверное, что их медальоны – это не просто золотые подвески.

Альфредо кивнул:

– Слыхал. Это правда, что они на магии крови сделаны?

– В том числе. Если паладин кому свой медальон отдаст добровольно, то он и свою жизненную силу отдает. Потому я Сабину и успел спасти. Такие раны я толком исцелять не умею... теоретически – учили, а так, как понимаешь, никогда раньше не пробовал… – он опять вздохнул. – Я отписал в Модену, в паладинскую канцелярию. Скоро сюда следственная комиссия по этому делу приедет. Меня, скорее всего, арестуют и отправят на отсидку в Кастель Кастиго, слыхал, небось – есть такая тюрьма для магов…. Наверное, надолго засадят: боевая магия без лицензии, да еще нападение на паладина, да еще я его покалечил знатно… Лет десять мне за это пропишут, не меньше.

– Да так уж и десять лет, ты что, – удивился Альфредо. – Хм… Может, уедешь куда?