Паладинские байки

– Я понимаю. Да мне подробности и ни к чему, давай в общих чертах… Так, теперь посиди спокойно, твой порез нужно двумя маленькими стежками прихватить… о, вот так. Завтра сходи к мэтру Пепо, он хорошо заживляет раны, главное их перед тем правильно обработать… А если кто спрашивать будет, откуда – скажешь, что мы спарринговали и ты удар меча пропустил. Потому как на удар меча вскользь оно и похоже.

– Еще бы, оно самое и есть, – Оливио вздохнул. – Словом, обратилась ко мне за помощью некая дама, которую очень обидел один нехороший магик из свободно практикующих. Попросила сходить к этому магику и разъяснить ему, что он – свинья и жадная скотина. Я и разъяснил. Маг попался опытный и сильный, так что пришлось изрядно повозиться. Но в итоге я его уделал… Слушай, Робертино, давно спросить хотел… ты ведь настоящий девственник?

Молодой лекарь-паладин закатил глаза:

– Ну да, настоящий. Вот честно – мне что, себе на лбу это написать большими буквами? Ты уже шестой за последние полгода, кто интересуется.

Он зашел Оливио за спину и принялся накладывать на ушибы целебную мазь.

– Просто… ты ведь среди нас, молодых, единственный, у кого на тренировках всегда получалось призвать настоящий круг света. И Теодоро как-то сказал, мол, это потому, что ты правильный паладин, целомудренный. Мы-то, как ни бились, не могли, у меня вот самое большее, что выходило – только на себя. Ну или на кого-то другого. Или на предмет… Ну вот, а сегодня это получилось как надо. И даже, знаешь… ну как-то само собой, стоило только хорошенько разъяриться, как все и получилось.

– Поздравляю, – из-за спины сказал Робертино, продолжая обрабатывать ушибы. – Значит, ты тоже правильный паладин. Впрочем, если соблюдать устав и придерживаться обетов, искренне молиться и выполнять все эти духовные практики, о которых постоянно твердит Теодоро, то все должно у всех получаться.

– А ты сам-то эти самые практики выполняешь? – хмыкнул Оливио. – Что-то не припомню, чтоб ты по ночам молитвенными бдениями занимался.

Робертино пожал плечами, закрутил банку с мазью и отставил ее на стол, взял скатку бинта:

– Ну, мне и не надо, тут, конечно, у меня преимущество… Погоди, ты хочешь сказать, что у тебя все получилось без этих практик, но ты не девственник?

Вздохнув, Оливио поднял руки, и Робертино стал обматывать его торс бинтами.

– Я сам не знаю, Робертино.

Лекарь-паладин удивился:

– Ну как такое можно не знать? Ты, хм, переспал с женщиной и не заметил? Честно говоря, не представляю, как это можно не заметить…

Оливио промолчал. Очень многозначительно. Робертино тихо охнул и дальше бинтовал его молча. Когда закончил накладывать повязку, закрепил конец бинта и потянулся за бутылкой с зеленой наклейкой с надписью «Отрава!!! Только наружное применение!!!». Откупорил, налил полстакана и протянул ему:

– Выпей. Не бойся, это просто кальвадос, а наклейка – от дураков вроде Джулио.

Приняв стакан, Оливио втянул яблочный дух и отпил глоток. Огненное пойло проскочило в желудок и разлилось теплом. Он сделал второй глоток и сказал:

– Учти, я этого никому тут не рассказывал. Главным образом потому, что самому вспоминать не хотелось. Просто сегодня этот долбанный магик напомнил, и меня накрыло.

– Дальше меня не пойдет, ты же знаешь, – Робертино плеснул в другой стакан себе, закупорил бутылку и вернул ее на полку. Оливио кивнул: он уже давно знал, что на Робертино во всем можно положиться.

И рассказал все – и о гардемаринской школе, и о том, как с ним поступил родной отец. Робертино слушал молча, постукивая кончиками пальцев по столешнице. Когда Оливио замолчал, Робертино одним махом выпил из своего стакана и сказал с едва заметной злостью:

– Я знал, что Ийхос Дель Маре – поганое местечко, но чтобы настолько… Недаром отец так легко позволил мне учиться на флотского врача, лишь бы не отправлять меня в гардемаринскую школу. Я-то, дурак, моряком хотел стать. Это уже потом, когда после первого курса выяснилось, что в моряки не гожусь по причине жуткой морской болезни, дядя Ванцетти мне и сказал, мол, хорошо хоть дерьма в гардемаринах не хлебнул, а то было бы обидно, что напрасно.

Оливио глотнул еще кальвадоса и тихо проговорил:

– Выходит, они все всё знают – и позволяют этому твориться и дальше?

– Подозреваю, что не могут ничего сделать. В этой чертовой школе все решения принимает коллегия наставников, даже дядя, несмотря на все свои заслуги, им не указ. Даже король, потому что когда-то Серджио Мореплаватель им вольный лист выписал, мол, король в ваши дела не вступает, лишь бы вы готовили для Фартальи годных мореходов. Традиция, пропади она пропадом.

Морщась, Оливио допил кальвадос, и стал одеваться. Робертино ему помог – все-таки повязки существенно сковывали, пришлось еще и на ребра компресс наложить.

– А что касается… хм, девственности, Оливио, то я думаю, что она при тебе и осталась. Насилие не может нарушить настоящего целомудрия. И… хочешь совет?

– Ну? – Оливио расправил воротник и манжеты, принялся приводить волосы в порядок.