Палата № 26. Больничная история

Да, конечно, плоховато я распорядился бриллиантовой россыпью тысяч дней (восемьдесят четыре умножить на триста шестьдесят пять равняется…). Телефон-то с калькулятором не работает, а сосчитать так… Ладно, потом сосчитаю, в общем, плоховато.

Вот, собственно говоря, и все.

Ну а театр? Вот… Тут посложнее… Крепко держался за БДТ за Товстоногова, полагая, что ничего лучше нет. Может быть, я и не ошибся. Рисковал Казаков, Даль, Юрский и многие-многие другие, перепробовали себя в других театрах, в режиссуре в поисках абсолютной театральной истины. А я… С пятьдесят девятого года в одном театре. Полагал, что истину эту найду, не сходя с места… Да, бывало, и приближался к ней, к этой истине, но, в общем-то, не очень часто. Вместе с Гогой. Может быть, именно в нем и было мое спасение, моя судьба?

Поэтому не вернулся в Москву, к маме… Горько вспоминать.

Прибило мой корабль к надежному берегу. Повезло мне, повезло. Судьба распорядилась так, спасибо, я не перечил ей.

Оп-па! Дверь распахивается без стука, входит блондиночка в белом, не медсестра… Батюшки, кто это? Кудри. Губки пухлые. Улыбается:

– Здрас-сте!

– Здрасте!

– Меня просили узнать о вашем самочуйствии.

– Кто?

– Эдуард Доминикович Козлодуев.

– А-а-а… А кто это, простите?..

– Вы что же, Козлодуева не знаете?!

– Не припомню, простите…

– Ладно вам. Короче, Снегурочку вызывали?

– Что?

– Снегурочку, говорю, вы вызывали?

– Какую Снегурочку?!

– Да будет вам! Вызывали?!

– Нет…

– Так. Это какая палата?

– Палата номер двадцать шесть.

– Двадцать шесть?! Вау! Меня двадцать пятая заказывала. Ошиблась, блин! Бай-бай!

И – цок-цок-цок! – исчезла. Как сон. Как утренний туман. Вот те на! Товарно-рыночные отношения… Блин!

Тихо в палате. За окном серая какая-то муть, то ли дождь идет, то ли туман, то ли дождь со снегом. Маркизовой лужи что-то даже и не видно за этим туманом…

А-а-а… Вот оно! Письмо от Голубевой Н. И. из Иваново, судя по штемпелю на конверте. Письмо как письмо. Пишет Голубева о моей книжке «Неужели это я?! Господи…», что ей поначалу понравилось, «все как у меня – я вас младше на десять месяцев», потом, правда, упрекает меня в том, что я, считая себя интеллигентным человеком, допускаю матерщину. Действительно, дважды я употребил нецензурную лексику – показалось, что этак будет покрепче. Может, и не надо было… Извиняюсь.

Но пока – письмо как письмо, даже с указанием обратного адреса и фамилией. Чаще всего приходят письма без указания на фамилию и имя пишущего. От таких писем я знаю, чего ждать: площадная ругань с угрозами – «бэтээрами размажем по стенке» или «жидовская морда» (кстати, почему «жидовская»? Уж если морда, то скорее русская… или грузинская… ан нет, жидовская).

Нет, у Голубевой все пока… хотя… Нет, вот, вот оно, началось.

«Вы пишете, что надрывали свои сердца на съезде. Вот это все вранье! Вы сейчас не бедствуете? Почему же нам, старикам, вы, депутаты, позволили жить по остаточному принципу? Это вы крошек наскребли от миллиардов и триллионов своих, и крохи эти – нам. У меня пенсия 6787 рублей 09 копеек…»

Уважаемая Нина Ивановна, я давно уже не депутат, как и мои друзья, но скажу, что сердца мы надрывали, так это правда. Правда, поверьте, дорогая Нина Ивановна! Все наше демократическое крыло съезда народных депутатов России делало все возможное, что в наших силах, чтобы люди стали жить лучше. Для этого надо было заставить работать экономику, которая к девяностым годам рухнула, дать свободу предпринимателям, вселить в них веру в себя, в свой труд. С подъемом экономики должен расти и жизненный уровень всех, в том числе и пенсионеров.

Знали бы вы, какое яростное сопротивление оказывали нам коммунисты, ставя палки в колеса экономического развития. Сколько сил тратилось нами, демократами, на то, чтобы заставить съезд, а потом и Верховный Совет принять тот или иной закон, направленный на развитие, на подъем страны.

Гайдар был у власти что-то около шести месяцев – и смотрите: за это время наполнились прилавки магазинов, уничтожен дефицит, частные предприятия начали выпускать продукцию – а это ведь только самое начало реформ.

А вот реформы судебные… милиции… правоохранительных органов… А вот разделение властей, когда одна власть контролирует другую и не дает воровать… Вот тут уж стоп, вот эти реформы, судебную, правоохранительных органов и так далее, то есть реформы, призванные создать условия, при которых воровать в государственных масштабах будет невозможно, – вот эти-то самые главные реформы и не дали провести Гайдару. Как ни дрался за него Ельцин, Гайдара убрали.

Недаром после отставки Егор Тимурович озаглавил свою статью в «Известиях» – «Реформы закончены. Забудьте».

И вот мы имеем теперь, что имеем. Все положительное – изобилие в магазинах, частные предприятия, обмен валюты, свобода выезда за границу – это то, что успели сделать Гайдар и демократы за шесть месяцев. Остальное – деятельность нынешних депутатов, и хорошее, и плохое, депутатов, за которых вы голосовали. За партию, которую вы избрали главной. Значит, и ваша доля есть в нынешнем положении вещей. Несомненно.