Палата на солнечной стороне. Новые байки добрых психиатров

– Положь где взял! – строго одернул его хозяин девайса. – Это нейронный выжигатель, вдруг еще в рабочем состоянии? Сейчас как жахнешь в кого-нибудь – и все, маразм обеспечен.

– И на кого же ты его припас, этот выжигатель? – спросил Тимур, осторожно возвращая оружие на место.

– Зомбей отстреливать, – сердито отозвался Андрей Аркадьевич. – Зомбополе, оно действует исподтишка, но верно. Еще пара-тройка лет – и вокруг ни одного нормального человека не останется.

Бабульки, занявшие среди наблюдателей места в партере, ахнули и перекрестились.

– А что вы думали? – спросил их Андрей Аркадьевич. – Думали, что космические корабли бороздят просторы нашей Вселенной в поисках инопланетного разума и образцов марсианского грунта? Наивные! Они уже давно этот разум нашли и с ним спелись! Вы теперь для них планктон! Кормовая база! Там (жест пальцем в потолок), на геостационарной орбите, на высоте тридцать пять тысяч километров, висят их спутники! Сотовая связь? ГЛОНАСС с жэпээсом? Ха! Это зомборетрансляторы!

Бабульки слушали очень внимательно. Кое-кто, кажется, даже конспектировал. Денис Анатольевич прервал оратора, когда тот добрался до генераторов торсионных полей.

– Андрей Аркадьевич, нам пора, – тронул он за рукав выступающего. – Зомбозащита – это, конечно, здорово, но диверсии против соседей были лишними. Как и угрозы отнейралить мэра с его подчиненными в полном составе.

Он поглядел на делегацию соседей, наблюдающих за диалогом.

– А зомби здесь тихие, – добавил он. – В каком другом районе за отключенный Интернет и отгрызенное кабельное телевидение голыми зубами бы порвали. И я бы на вашем месте не стал их и дальше провоцировать.

– И еще, – доверительно добавил Тимур. – На вашем месте после выписки я бы смастерил еще один прибор.

– Это какой же? – тут же заинтересовался Андрей Аркадьевич, шагая с ним под руку в сторону барбухайки.

– Блокиратор профузно-диарейных лучей, – был ответ. – Зуб даю, соседи их еще долго будут генерить.

Позолотил ручку

Отношение изрядной части человечества к футурологии примерно такое же, как у оголодавшей мышки к кактусу: ойкает, колется, матерится под нос, но упорно продолжает грызть. С одной стороны, оно страх как любопытно: где соломки постелить, на какие числа в казино ставку сделать. С другой стороны, вдруг там, в этом твоем будущем, причем очень недалеком – казенный дом? А то и вовсе оградка с венками от профкома и близких родственников? Боязно же!

Леонид Петрович (назовем его так) на отдаленную перспективу конкретных планов не строил. Не то чтобы их вовсе не было, просто мысли постоянно вязли в каких-то деталях и мелких подробностях, и о том, чтобы орлом воспарить над их нагромождением, прозрев будущее, речи не было. Проскакать по ним, подобно горному козлику, – тоже.

Даже психолог, рьяно взявшийся было за индивидуальный тренинг личностного роста и самореализации, спустя два месяца развел руками: дескать, рожденный ползать – куда ты лезешь? И с тех пор шарахался от Леонида Петровича, как черт от ладана. Участковый психиатр пояснил, что личной вины Леонида Петровича в его вязкости, занудности, потрясающей способности застрять на элементарном, на первый взгляд, вопросе нет. И в свинцовой угрюмости тоже. И в перманентной злобности. Дескать, всему виной многолетняя эпилепсия – это она такой отпечаток на личности оставила. Правда, окружающим от этого не легче.

В то утро Леонид Петрович отправился на рынок за продуктами. Продавцы, знающие его уже не первый год, ограничивались при встрече обычным «здрас-сте»: спросить этого покупателя, как у него дела, обычно означало потерять минимум полчаса времени – он ведь и в самом деле начинал рассказывать, причем подробно, вплоть до посещений туалета и количества приступов за день. И не дай бог перебить. Поэтому, когда на его пути внезапно материализовалась цыганка с подружками и предложила погадать, рынок замер. И навострил уши: день обещал начаться интересно.

– А ты умеешь? – недоверчиво спросил Леонид Петрович.

– Ой, дорогой, я гадалка в двенадцатом поколении! – Цыганка заглянула ему в глаза, взяла за руку и сокрушенно покачала головой. – Ц-ц-ц, как нехорошо-то!

– Что нехорошо? – насторожился Леонид Петрович.

– Ты смотри, тебе кто-то на смерть сделал, оттого ты весь больной.

– Ну-ка, ну-ка, – нахмурился Леонид Петрович. – С этого места поподробнее. Кто, когда?

– Надо ручку позолотить. Ты монетку просто дай, больше и не нужно. Ай, как сильно на смерть сделали, как черно! Монетку в бумажную денежку заверни, понял?

– Нет, постой. Где ты это увидела? – еще больше нахмурился Леонид Петрович. – Ты мне конкретно покажи. Ты же на ладонь смотрела, покажи мне, где это видно?

– Монетку надо обернуть… – начала было цыганка снова, но Леонид Петрович не дал ей договорить.

– Погоди. Покажи, где ты это увидела!

– Да вот же!

– Там, где ты пальцем провела, три большие линии и раз, два, три… пятнадцать ответвлений. Где они показывают, что меня на смерть заговорили?

– Монетку…

– Вот тебе монетка!

– Нет, чтобы все сработало, надо бумажкой обернуть, красно-оранжевой такой.