Читаем Палаццо Дарио полностью

Палаццо Дарио

Венеция была смыслом его жизни. Однако ее культурно-исторический пласт (Ванда поняла это, когда он впервые прочитал ей лекцию о Палаццо Дарио) совершенно не устраивал Морозини. Он кощунственно злословил о городе, ругал и даже проклинал его. С одной стороны, силился разгадать тайну Венеции, называя ее мертвым городом, а с другой – признавался ей в любви. Он ложился и вставал с Венецией. Он любил рассказывать о Венеции небылицы – как город водит его за нос, дурачит и обманывает. Он говорил, как нужно сблизиться с городом, чтобы суметь узнать его и понять, и когда следует проявить к нему снисхождение.

Как только Морозини заметил, что Ванда ни разу не перебила его, он стал говорить только с ней. Остальные двое, служащие музея, человечек в шапочке и «красная бригадирша», знали наизусть все нюансы его венецианских историй и отводили глаза, стоило ему заговорить с ними.

– Голубей невозможно истребить, – говорил Морозини. – До сих пор каждый их отлов заканчивался тем, что две-три интеллигентные старушки попадались в сетку. И нет никакой надежды. А теперь эти animalisti46, эти чокнутые защитники животных, добились, чтобы голубей больше не уничтожали, а самое большее кормили их противозачаточными средствами. Противозачаточные! Это же еще нужно постараться выговорить такое: городское управление продает торговцам голубиного корма противозачаточную кукурузу, и ведь никто не знает, действительно ли кукурузу обработали этим средством. Я еще не видел на площади Св.Марка ни одного блюстителя порядка, который бы попробовал эту кукурузу, чтобы убедиться, действительно она противозачаточная или нет. Противозачаточные таблетки! Разве не смешно! Как будто кто-то из этих продавцов голубиной кукурузы будет платить за то, чтобы рухнул сук, на котором он сидит! Стоило бы намного дешевле до конца жизни кормить самих продавцов, чем год за годом чистить Венецию от голубиного помета!

Почти ежедневно он приходил к Ванде, чтобы сообщить ей о своей новой идее, как лучше организовать туризм в Венеции.

– Рюкзаки в Венеции следует запретить! – закричал он однажды, ворвавшись в ее кабинет. – Una peste47. Я только что видел в вапоретто, как один турист с этим чудовищем за плечами, не глядя, сбил с ног пожилую венецианку. Рюкзак величиной с морозильник! Он с ним поворачивается и – бах! – дама лежит на полу! Этот видит, что она упала, пугается, поворачивается, чтобы ей помочь, и так же лихо сбивает своим мешком маленького, но довольно крепкого мужчину. Если бы он не вышел у моста Риальто, он бы всех в вапоретто посшибал с ног. Почему никто не думает о том, что пространство в Венеции ограниченно. За рюкзаки в вапоретто нужно платить полную цену. Это самое малое, что необходимо предпринять, потому что если такой с мешком войдет в переулок, он загородит его полностью.

Морозини работал над десятью заповедями для туриста. Заповедь номер один: в углах не мочиться.

– Конечно, венецианцы тоже этим грешат. Но истинный венецианец хотя бы дожидается сумерек и делает свое дело в канал. А туриста можно узнать по забрызганным носкам ботинок.

Спустя какое-то время работа с Морозини стала удовольствием.

Единственное, что омрачало их отношения, – он так и не получил приглашение в Палаццо Дарио. В остальном воцарилась гармония. Однажды Морозини говорил о губительной роли городских собак, разговор, казалось, вот-вот сойдет на нет, и Ванда спросила, мог бы он представить свою жизнь без Венеции. Он посмотрел на нее так, словно она предложила ему купить слона.

– Per l'amor di Dio48, нет! Мне нужно, чтобы вокруг была вода, – ответил он. – По меньшей мере море. Вода бывает разной. Река меня раздражает. Дурацки течет все время в одном направлении. В Венеции вода благодаря отливам и приливам дважды в день меняет направление. В воде всегда что-нибудь плавает, поэтому видно, поднялась она или ушла. Мне нужен именно такой ритм.

Так текли дни. Ежедневно Ванда выслушивала венецианские эссе Морозини. Теперь она читала не культурно-исторические труды, а «Мемуары» Казановы. Каждый день в четыре часа она уходила из музея и иногда заглядывала в маленький бар у Сан Стае, прежде чем сесть в вапоретто. В хорошую погоду она шла пешком и заходила в кафе только на Кампо Санта Маргерита. Она почти забыла Неаполь, если бы не проклятие.