Палаццо Дарио

Но, слава Богу, вместо этого ужаса телевизионщик получил только сотрясение мозга и перелом ноги, упав в неглубокую воду у причальной сваи. Такое заключеняе дал врач при первом осмотре.

– Во всяком случае, антенна установлена и принимает отлично, – довольно резюмировал Радомир.

Через два дня он получил два письма. В одном из них сообщалось, что Управление по делам древностей и искусств обвиняет его в правонарушении (совершенном вопреки закону 1089 «О запрете на вмешательство в облик и состояние зданий, находящихся под защитой государства как памятников архитектуры» и статье 733 «Нанесение ущерба археологическим ценностям»).

Радомир был возмущен. Он столько раз обедал со старым управляющим по делам древностей и искусств, а стоило появиться новому управляющему, как ему тут же навесили обвинение.

– Что это значит – «археологическая ценность»? – бурчал он. – Палаццо Дарио не какая-нибудь этрусская ваза! Я настаиваю на моем праве на свободу информации. Или я должен и дальше терпеть итальянское телевидение?

Он вызвал своего адвоката, чтобы тот разъяснил ему происходящее. Кроме того, Ванда должна была пообедать с новым управляющим в отеле «Монако».

Второе письмо было от адвоката телевизионного мастера. Он обвинял Радомира в причинении его клиенту опасных физических травм.

– Дальше некуда, – вскипел Радомир. – В конце концов, это не моя вина, если человек с утра так напивается!

Ванда стала забывать о телевизионном мастере, но однажды Микель напомнил ей о нем. Он робко топтался на пороге ее комнаты, который никогда еще не переступал, смущенно крутя пуговицу своей опереточной ливреи.

– Надо наконец что-то предпринять.

– Предпринять? – спросила Ванда. – Зачем?

– Против этого проклятия. Я больше не выдержу пересудов и болтовни. Меня уже допросил весь Сан Вио после случая с телевизионщиком. Больше ни один рабочий не придет в Палаццо Дарио. Сначала был столяр, потом штукатур, теперь этот антенщик.

– А что случилось с теми двумя?

– Столяр отпилил себе большой палец, когда занимался гардеробной синьора Радомира. Ему пытались пришить палец в Гражданском госпитале, но было уже поздно.

– Может, он был просто не очень умелым?

– Синьорина Ванда, – серьезно прервал ее Микель, – стоит мне прийти в мясную лавку на Кампиелло Барбаро, хозяин растопыривает указательный палец и мизинец у меня за спиной. Когда я прихожу за газетами в киоск у Академии купить синьору Радомиру «Gazzettino» и «International Herald Tribune», продавец всегда держится за металл, прежде чем отдать мне газеты. Вы понимаете, о чем я, синьорина Ванда, я вижу. Если бы что-нибудь подобное произошло в моей семье, я бы призвал на помощь все светлые силы. Видите ли, синьорина, я ведь тоже не застрахован и у меня есть близкие. В Падуе у меня есть кузен. Он сейчас работает в пожарной охране.

– Но до сих пор ничего не случилось.

– А со штукатуром?

– Что?

– Синьор Радомир пригласил его отреставрировать салон и лестницу.

– И он упал со стремянки? – нетерпеливо торопила Ванда.

– Нет, – ответил Микель, – с ним случился инфаркт.

– Инфаркт – это народная болезнь, – сказала Ванда.

– Но не у двадцативосьмилетнего парня!

– Рабочие обычно много пьют. Может, он еще и курил?

– Да, может быть. Но здесь еще дело в земле.

– В земле? Земле, то есть в мире, где мы живем?

– Земле в саду, – пояснил Микель. – Сначала глицинии. Они все бледнели и будто устроили голодовку, их подкармливали, а вся листва облетела. В середине-то лета! Потом гортензии. Они рядом росли. Как сговорились. Потом пошла борьба за жизнь пальмы. Она сперва пожелтела, потом начала сохнуть изнутри, пока не уронила крону и сломалась. С олеандром произошло то же самое, да так быстро, словно он покончил с собой. Гибискус весь покрылся тлей. Потом погибли герани на терассе. Я сам их сажал. В садовую землю. И я видел, отчего они погибли. Их корни будто сварились.

– Сварились?

– Да, сварились, будто их полили кипятком.

Голос Микеля дрожал. Он с трудом продолжил:

– Когда я рассказал об этом синьору Радомиру, он тут же позвонил садовнику и расспросил его. Тот сказал, что дело может быть в удобрениях, сад могли перекормить. Мы перестали подкармливать растения. Весь сад стал осыпаться. В середине июня, когда обычно все цветет. Ни листочка не осталось, пара сухих веток как-то держалась. Всего за неделю все погибло.

– И что вы сделали?

Микель еще энергичнее крутил пуговицу на ливрее.

– После того как ни одного паразита и следов передозировки удобрений не обнаружили, синьору Радомиру посоветовали вывезти всю землю из сада. И землю заменили.

– Сейчас сад прекрасно себя чувствует, – сказала Ванда. – Видимо, это было правильное решение.

– Землю заменили четыре месяца назад. Теперь ее нужно обновлять каждый год.

Пуговица оторвалась. У Микеля был такой несчастный вид, что Ванде захотелось его утешить.

– Я не знаю, Микель. Это все простые обыкновенные вещи, пара неловких рабочих, штукатур с нездоровым образом жизни, плохая садовая земля – е allora50?

– Да, – кивнул Микель.

Он печально посмотрел на открученную пуговицу.

– А как же канарейки, наводнение и Калиостро?