Палаццо Волкофф. Мемуары художника

Внезапно и неожиданно г-ну Волкову досталась большая собственность и он разбогател. С радостью он начал применять свои сельскохозяйственные и научные знания, и был уже на пути к конкретному примеру того, что можно сделать с сельским имением, но война окончательно его разорила. К счастью, его прекрасный Палаццо в Венеции остается в его собственности и он живет там со своей любимой дочерью[13], которая сама является одаренным музыкантом и обладает литературным вкусом, что особо полезно при отцовском писательском труде. Военные лишения значительно ухудшили его здоровье, и нервное поражение его правой руки мешает его занятиям живописью. Несмотря на это, ему удалось после революции сочинить оперу, а теперь появились эти мемуары – интересное свидетельство всего того ценного, что было в царской России.

Аннабель Джексон[14],

Пальмовое воскресенье 1928 г. [15],

Лондон

Портрет Аннабель Джексон работы Джона Сарджента, 1907 г.

Предуведомление английского издателя

С большим сожалением я должен сообщить о кончине господина Волкова-Муромцева, наступившей, когда эта книга фактически находилась в процессе печати[16]. Он очень хотел дожить до того момента, когда увидел бы свою книгу опубликованной, но этого, увы, не произошло, и теперь она может быть только посвящена его памяти.

В то же время я хотел бы выразить почтительную благодарность семье г-на Волкова-Муромцева и лично Ее Королевскому Высочеству принцессе Луизе, герцогине Аргайл[17], за ее любезность предоставить нам для воспроизведения карандашный портрет автора, который она сделала несколько лет назад. Теперь он находит свое надлежащее место в качестве фронтисписа к нашему изданию[18].

Джон Мюррей, август 1928 е., Лондон[19]

Александр Волков-Муромцев, портрет работы принцессы Луизы, фронтиспис книги «Memoirs of Alexander Wolkoff-Mouromtzoff(A.N. Roussoff)» (1928)

Палаццо Волкофф

В швейцарской школе во Флоренции

Когда мы вернулись в Варшаву в 1857 году, мой отец предложил моему старшему брату [Степану] и мне взять нас с собой во Флоренцию, если мы хорошо постараемся, чтобы перейти в следующий класс. Мы пообещали и отправились в Италию вместе с ним и преподавателем . Таутманном, который должен был готовить нас к экзамену и давать уроки игры на фортепиано.

Мы прибыли в Италию через Триест в экипаже, но не помню, где мы его взяли. Великолепное синее море, которое мы увидели с плато, доминирующего над городом, произвело на меня огромное впечатление. Из Триеста мы поехали в Венецию и остановились в отеле «Виктория», всё еще стоящего там, в то время как тогда еще не существовало ни одного из нынешних отелей на Гранд-канале.

Во Флоренции мой отец поселил нас в доме на углу у моста делла Тринита[20], а сам отправился в поездку по разным итальянским городам. Вскоре нас поместили в швейцарскую школу, именующуюся «Школа для отцов семейств», директор которой месье Луи Гран приехал из Невшателя. Там было около тридцати учеников – англичан, американцев, немцев и русских, но не было никого из Италии, за исключением двух евреев, потому что школа была протестантской. Итальянское правительство разрешило разместить школу только на левой стороне Арно, и так, чтобы ее почти не было видно. Это было во времена Великих герцогов Тосканских[21], и католик тогда не мог войти в протестантскую церковь без риска тюремного заключения[22]. Школа была отличной во всех отношениях.

Константин, Степан и Александр Волковы, нач. 1850-х гг.

В перерывах между уроками ученики вырывались в сад и набрасывались на разнообразные гимнастические снаряды: параллельные брусья, перекладины, трапеции с веревками и кольцами, горизонтальными лестницами и т. д., которые были там установлены. Дети могли находиться в саду в течение пятнадцати минут и играть, как им хочется, но кроме этого, под руководством специалиста проводилось три урока гимнастики в неделю. Не принадлежа к какому-либо конкретному классу, дети продолжали учиться в любой желаемой области и у них были отличные профессора.