Пальчики

– За всё! За то, что я убежу…, убедю отца, чтобы он нарушил закон и помог тебе переправить мимо таможни твои бочки с баксами. Думаешь, что ради твоей маразматической идеи все бесплатно тебе будут помогать? Таких придурков больше нет. Кучу людей надо будет подмазать.

– Ну, сколько это может стоить? Сто, пятьсот?

– Пятьсот тысяч?

– Ты сдурел от жадности? Какие пятьсот тысяч? Пятьсот баксов.

Воробьёв аж присвистнул:

– Это ты сдурел! Ты где витаешь? Где ты родился и прожил свою сознательную жизнь?

– Ну хорошо, тысячу. Что, мало? Тогда пять.

– Тебя в твоей Испании дурью каждый день кормили? Или ты башкой сильно ударился? Я тебя не узнаю.

– А я тебя. Сколько ты хочешь за твою услугу?

– Тридцать процентов. И это ещё по-божески.

– Сколько? Тридцать? Это же благотворительность, а не торговля наркотой.

– Ладно, только из-за нашей личной дружбы – двадцать пять. Хотя, когда ты разбогател, ты не вспомнил, что у тебя есть друг. Ты вспомнил про него только сейчас, когда он тебе понадобился. И кто ты после этого? Двадцать пять – и ни цента меньше.

Я плюнул, сказал ему несколько «добрых» слов на прощание и ушёл не попрощавшись. Именно так: сказал на прощание – и не попрощался.

Три дня я ждал, что Серёга одумается. Придёт ко мне и станет извиняться за своё унизительное поведение. Он по моему мнению должен был не спать ночами и страдать за своё корыстолюбие. Господи! Разве можно поменять настоящую дружбу на деньги? Сколько друзей разругалось вдрызг и даже поубивало друг друга за эти годы. Я не хотел, чтобы Воробьёв выпал из обоймы людей, которых я ценю и уважаю. Всё ждал, что он вернётся, и я его прощу за минуту слабости. Ведь это всё от жадности. А значит от дьявола. Но, бог в душе должен всегда побеждать дьявола исполнением своих чистых намерений. Если бы не было такого хеппи-энда, жизнь человечества давно оборвалась. Мир существует только потому, что есть порядочные, добрые люди. И я упорно причислял своего друга к этой половине человечества. Ведь мне тоже приходилось в этой жизни оступался. Даже сидел в тюрьме. К сожалению, это не исправило меня. Не встал я на путь праведный. Тогда не встал. Но теперь, меня уже не заманишь чёрствой коврижкой или сундуком с бриллиантами. Я никогда не продам дружбу и любовь за семь серебряников.

Вечером третьего дня в дверь родительской квартиры, где я обитал, позвонили. Ничего не подозревая, открыл дверь. Ба! Привидение! Призрак из прошлого. В дверь, смеясь и обнимая меня, ввалилось сразу четыре бывших университетских однокашника. Кудрявый – это кличка Антона Кудряшова, завопил:

– Вот ты где прячешься! Сегодня же суббота. Мы собрались и тебя вспомнили. Дай, думаем, навестим! – Он затряс бутылками в пакете. – Шампусика прихватили. Ты рад нам?

– Конечно, рад! – Лерка Лебедева повисла на моей шее. – Серёжка, я так по тебе скучала! Почему ты меня разлюбил? Почему не звонишь?

– Ладно, ладно, – отодрал от меня девушку рыжий Боря Заславский, – мы все скучали и не забывали о тебе.

В подтверждение он больно лупанул кулаком по моей спине. Красавец-здоровяк Сашка Бондарь саданул с другой стороны:

– Что стоишь, как вкопанный? Веди в свои хоромы!

Это был удивительный вечер. Обо мне неожиданно вспомнили все мои университетские однокурсники. Или почти все. Вспомнили даже те, с кем я за пять лет успел перекинуться парой слов. Отпад! Полный улёт!

Дверной звонок выполнил пятилетку за один вечер и охрип. Сама дверь разработалась и перестала скрипеть. Пришло в конце концов человек двадцать. Все проявляли необычайную заботу: притащили торты, выпивку, цветы. Цветы зачем? Видимо не знали, что я холостой. Неожиданно припёрся даже один парень, с которым я сидел рядом на вступительных экзаменах. Больше в жизни я его не видел и даже с трудом вспомнил имя. Он сам подсказал. Шампанское и вискарь лились рекой. Было весело и непринуждённо. Чёрт, возьми, я давно не был так счастлив! Все клялись в любви и вечной дружбе. Убеждали, что помнили и переживали обо мне денно и нощно. Неожиданно и приятно. Я растрогался до слёз. Как много на земле хороших душевных людей! А я, негодяй и подлец, за это время даже успел позабыть некоторые фамилии. Стыдно…

С перепоя я проснулся неожиданно рано и долго лежал в кровати. Голова трещала, рот никак не избавлялся от противной оскомины, в глазах без устали скакали микро-зайчики. Отрыв от постели тут же наказывался болью в висках и тошнотой. Я лежал и смотрел в потолок, надеясь, что всё в моей жизни само собой утрясётся. Через час такой прострации на потолке проявилось начертанное моим воображением послание: «Чудес не бывает. Неожиданно проснувшаяся любовь сокурсников – это результат утечки болтливого Воробьёва. Он слил кому-то информацию, что у меня есть куча американского бабла». Под подушкой закрякал полицейским сигналом смартфон. Вспомни гумно – сразу рядом оно!

– Чего тебе, Воробьёв, от меня надо? – артикуляция губ всё ещё не протрезвела и наотрез отказывалась хорошо выговаривать слова.

Но Серый даже не дослушал меня и заорал: