Палящее солнце Афгана

Пензу Еремей покидал при -20 градусах и одет был соответственно по-зимнему. На афганском вертолете летел впервые. Летчики афганцы и пассажиры той же национальности разговаривали на языке, которого он не понимал, но чувствовал, что о нем, так как часто поглядывали в его сторону. Скверное чувство, когда не понимаешь языка. Срок первой командировки не заставил его воспылать доверчивостью к афганцам. Когда взлетели, мысли как навозные жуки зашевелились под черепной коробкой. «А не сдадут ли его в банду» – вспыхнула одна, и показалось, что пассажиры придвинулись ближе. От этого бросило в жар, но пальто не снял. Под ним пистолет – единственная надежда на защиту своей жизни, или, наоборот, для быстрейшего расчета с ней, чтобы не угодить в плен. Кто смотрит сквозь очки подозрительности, тому чудятся гусеницы даже в кислой капусте. Но у Ваханова скорее не подозрительность, а обыкновенный страх. В банду, однако, его не повезли, а приземлились на голое плато около гор. Быстро сошли по трапу худенькие, в летних костюмах, афганцы и за ними по медвежьи – стокилограммовый Ваханов в меховом пальто, в шапке, с чемоданом и портфелем. Вокруг ни души и только в нескольких километрах видны какие-то постройки. Солнце сверху печет, от камней как из печки, +30. Нечем дышать. Вспомнилось, что в Средней Азии летом ходят в ватных халатах. Это вдохновило и, взвалив огромный чемодан на плечо, он бодро двинулся за ушедшими афганцами. Через километр пути уже только сознание «не посрамить земли русской» перед иностранцами удерживало его, бросить и пальто и чемодан на дороге. Один из афганцев подошел, сжалившись, и помог нести портфель. Как потом выяснилось, расстояние прошли всего 1,5 километра, а показалось – километров шесть. Встретили Еремея, вконец обессиленного, хоть выжимай, незнакомые пока, «наши» на БТРе и привезли «домой», тоже советский поселок, но раз в 20 меньше, чем Шамархейль.

В четырех глинобитных одноэтажных домиках, называемых без иронии, афганцами, виллами, размещались два десятка советских советников и переводчиков, прибывших для помощи народной власти провинции Лагман. Дома стояли в ряд на расстоянии 15-20 метров друг от друга на окраине города Мехтерлама. Только двухметровый глиняный забор, называемым дувалом, отделял их от «душманской зоны». Днем она представляла собою залитое солнцем зеленое поле с высокой травой, огородами хлопчатника, редкими деревьями. Ночью казалась черной и зловещей, с доносившимся голосами шакалов, напоминавшими крики плачущих младенцев. Огней не видно, но в любой момент ждешь вспышки выстрела и свиста пролетевшей пули.

Со стороны города к забору поселка примыкало несколько зданий, где была сосредоточена вся народная власть провинции, возглавляемая губернатором и первым секретарем НДПА Барелаем, с братом которого, как оказалось, доктором Башармалем, членом ЦК НДПА, Ваханов прилетел в Мехтерлам. Таким образом, мушаверы» были буфером между антинародной и народной властью провинции. Они первые и принимали все удары на себя.

Лагман, по сравнению с Газни, «хорошая» провинция – здесь каждый день не обстреливают. Но зато когда обстреливают, становится не по себе, а в Газни наоборот, не по себе, когда тишина. Успокаивает, что до Пакистана далеко, через провинцию Кунар. В Пакистане штаб Гульбеддина, главного противника народной власти, имеющего на территории ДРА более сорока тысяч душманов (в переводе с персидского – врагов). В любой стране, если запахло жареным, и особенно в восточных странах, сразу же находятся желающие отхватить себе кусочек власти пожирнее, а лучше захватить всю. И при этом, не считаясь ни с чем, идут по трупам лишь бы достигнуть. Способов придти к власти много и большей частью гнусных. Из всех человеческих страстей одна из самых сильных, самых свирепых – властолюбие. У такого правителя о благополучии народа нет мыслей, но есть мысли о личном благополучии и он использует народ как ширму в своем стремлении. Почему так рвутся к власти? Потому, что в большинстве случаев это кормушка, чтобы обогатиться. Но ведь со времен древнего Египта власть считалась жертвой, и это соответствовало действительности. Правитель жертвовал собою, личными интересами ради своей страны, ради блага людей в ней живущих. Недаром народ почитал и называл их ставленниками Бога. И был недалеко от истины, поскольку в тот период темные массы людей, их животные инстинкты необходимо было направлять на путь развития, а не к пропасти. По этой причине цари всегда находили поддержку у Высших сил. Это с тех времен дошло до наших дней выражение «помазанник Божий». Потому царь – помазанник символично, что, не удаляясь от земли, выражает волю Небес. Поверх формул условных, застывших в коре предрассудков, имеются знания, как бы разлитые в воздухе.