Палящее солнце Афгана

Для дальнейшего прохождения службы, Ваханова определили в комнатушку, прилепленного к забору домика, где умещалось две койки. Душманам не представляло труда ночью перемахнуть двухметровый забор и вырезать мушаверов и переводчиков, хотя уязвимые места были известны и, конечно, принимались меры. В отделении «Кобальта» вместе с переводчиком и водителем БТРа было пять человек. Возглавлял отделение барнаулец Валерий, лет на двадцать моложе Еремея, с длинными русыми волосами, по моде, и мальчишескими замашками. Отделение не входило в состав советнического аппарата царандоя провинции Лагман, хотя работало по этому же направлению. Ребята показали Еремею местные достопримечательности: «зеленку», как на здешнем диалекте называлась душманская зона за забором, дворик с экзотическими «удобствами» в нем, полуразвалившуюся глиняную халупу, называвшейся баней и другую убогость. Последней достопримечательностью оказалась столовая в глиняном сарае с земляным полом и столом посредине человек на шесть. Повар – солдат срочной службы из батальона – уже приготовил «праздничный» обед из макарон. Знакомство должно иметь повод. Вновь прибывший принес из чемодана двухлитровую банку смородинного сока, в котором плавали несколько ягод, и разлил по стаканам. После первой пробы разочарование на лицах сменилось удовлетворением и знакомство началось. В то время таможня спиртное не пропускала, а сок под закатанной крышкой – ну, как без витаминов организму обойтись? Чем меньше оставалось в банке спирта, тем восторженнее принимали Еремея за своего мужика, но он очень устал. Обед в какой-то мере компенсировал потерю нескольких килограммов, но сил не восстановил.

Только голова коснулась подушки – он сразу оказался в мире грез. Ночью внезапно проснулся, ему показалось, что прозвучал выстрел. В комнате темень. Пока раздумывал, над головой снова грохнул выстрел, от которого его буквально сбросило с койки. В кромешной тьме дрожащей рукой нащупал на спинке кровати, выданный вечером автомат. Сердце билось редкими гулкими толчками. С автоматом в руках стало спокойнее, и он рассмотрел в темноте у противоположной стены безмятежно посапывающего соседа. Через несколько минут третий выстрел. Ваханов понял, что стреляли на крыше. Потом узнал, что прямо над его комнатой, располагался пост, огороженный со стороны «зеленки» глиняным бруствером. Ночью его занимал солдат охраны, выделенной советским батальоном. Воин должен стрелять каждые 15 минут одиночными. Это означало, что он живой и не спит. Если прозвучит автоматная очередь, значит нападение. Контролировал ночную ситуацию и будил часовых, дежурный офицер из числа советников. Ваханова забыли предупредить о «ночных стрельбах», и он получил для начала небольшой стресс. Так началась адаптация к новой жизни, к непривычному для человека средних широт климату, постоянному соседству с близкой смертью.

Формально в полукилометре в «зеленке» находился афганский пост «Инклоб», но во время обстрелов городка моджахедами, активности его не замечалось. Он несколько раз захватывался ими. И были подозрения, что во время нападений банд на городок, с этого поста тоже постреливали в сторону шурави. Армия состояла из добровольно – принудительно набранных местных крестьян. Коня можно загнать в реку, но нельзя заставить его пить. Их многие родственники находились бандах, большей частью, тоже не всегда добровольно. Единственная надежда советских была только на свой батальон, дислоцировавшийся в двух километрах на горном плато, который в случае нужды сразу посылает бронетехнику и артиллерией помогает.

«Помощь» артиллерии всегда летела через город и советский поселок, над головами сражающихся с антинародной властью, так как воинская часть располагалась в тылу поселка на другом конце города. Даже научились определять по звуку вид смертоносных снарядов. Особенно мины, которые в полете шелестят. Летят и шелестят, но не все долетали до «зеленки». То ли на заводе пороха в заряд не доложили, то ли наклон трубы занизили, но падали они иногда раньше, не долетев до забора поселка. Но ведь могла упасть и рядом, поэтому всегда настроение поднималось, когда мина уже прошелестит.