Пальмы, солнце, алый снег

–  Ну, третьего, не третьего, а на первом свидании не даю. Не из-за нравственности, конечно. Просто чтобы больше ценили. Вот и с Антоном так – и целовались, и в любви он мне объяснялся, а в номер я его не позвала. Завтра, говорю, может быть, а сегодня никак. Ну, он расстроился, конечно, но пережил. Ушел. А потом, через час, вдруг является снова. Уже какой-то другой. Странный, дерганый, глаза бешеные. В руках – бутылка коньяка, початая. И с порога – чуть не на колени: «Яречка, милая, не могу больше ждать!»

Ну и я, дурочка, размякла. Пустила его… И дальше все у нас было классно, и потом мы уснули… а часов в пять утра я проснулась и вижу: кровать пустая. А Антон – в ванной комнате. С перерезанными венами.

(Вопрос Алены: «Так его Гвоздицин, что ли, зарезал?»)

–  Да не резал он, конечно, его! Но в нашем номере был. В то самое время, когда мы уснули… Короче, так было. Сначала психолог встретил Антона, когда он в первый раз от меня ушел – весь в расстроенных чувствах. Пригласил вместе посидеть в ресторане, залить облом коньячком. Как они там сидели – миллион народу видело. И, кстати, одна из официанток заметила, что Антон пьет коньяк, а его собеседник – минералку. А не пил он потому, что подсыпал в коньяк этот тофранил, он со спиртным особенно быстро действует. Антон очень быстро поплыл – и Яков Анатольевич уговорил его вернуться ко мне. И отдал недопитый коньяк с собой – что, говорит, пропадать добру: все-таки настоящий «Хеннесси». Антон послушался. Принес коньяк мне – мы, перед тем как в койку прыгнуть, еще по рюмочке выпили…

(Вопрос Алены: «А почему же ты не умерла?»)

– Как ты не понимаешь?! Тофранил – это не яд. Это психотропное. В малых дозах – как у меня с единственной рюмкой получилось – он как снотворное действует. А в больших – подавляет волю. И сознание путает. Вот Антон – он-то больше, чем полбутылки, выпил – и стал игрушкой в руках психолога… А я со своей единственной рюмки просто уснула. А в этот момент – время, видно, специально рассчитал – на мобильник Антону позвонил Яков Анатольевич. Велел ему открыть дверь моего номера. И Антон – он уже совсем невменяемый был – его послушался. Отпер дверь. А дальше – Гвоздицин, он же плюс ко всему хороший гипнотизер, подавил его волю – и заставил покончить с собой. Прикинь, какая гнида?!

(Вопрос Алены: «Подожди, подожди… Откуда ты все это знаешь? В таких деталях? Психолог чистосердечное признание написал?»)