Пальмы, солнце, алый снег

А что, у этой Тоси вполне могли быть какие-то собственные задачи и цели. Потому что слишком уж резала глаз картина: пожилой, потертый, похотливый дядька, а юная, очаровательная крошка буравит его влюбленным взглядом и восхищенно внимает каждому его слову. Явно ведь: тут не любовь. И если верить, что эта Настя – действительно правительница дорогого ресторана, – не денежный интерес…

И еще что-то, связанное с крошкой Тосей, беспокоило, шебуршило, вертелось в мозгу. Кажется, Ярька упоминала какой-то фактик, который меня сразу насторожил, но когда это было? А главное, о чем шла речь?.. Но у нас же, беременных, головы дырявые. Никакой памяти нет.

Я задумчиво прошлась по номеру. Остановилась у окна.

По дорожкам отеля, будто и не случилось в «Тропиках» никаких убийств, мирно фланировали отдыхающие. Молодежь валяла друг дружку в снегу, дамы и господа постарше снисходительно взирали на их забавы. А где-то, может, даже и в своем номере, еще лежит тело Андрея Степановича. Бр-р…

Я отошла от окна. Проследовала к ванной комнате, задумчиво распахнула дверь, заглянула…

Ванная у меня отделана таким же светло-голубым кафелем, как и в номере Антона. Брызги крови на таком фоне смотрятся особенно ярко…

Нет, никак не верится мне, что Гвоздицин той ночью, когда Антон погиб, приходил в номер Ярославы. Гипнотизировал молодого человека и убеждал его перерезать себе вены. Как-то очень это сложно. И глупо. Что-то другое там произошло, что-то совсем другое…

Я вернулась в комнату. Задумчиво присела на кровать – удобную, раскидистую. Наверное, лежа на такой же, Александра Клевенская вколола себе смертельную дозу наркоты. И тоже под гипнозом психолога? Да такую стерву, по-моему, даже Мессинг не в состоянии загипнотизировать!

Но все же, если допустить, что убийца – Гвоздицин, остается главный вопрос: зачем? Зачем ему это было нужно?! Да и к тому же бородач – человек явно неглупый, сразу видно. А подставился, как первоклашка. Ясно же, раз участники его тренинга мрут один за другим, что заподозрят в первую очередь его самого. А он даже никак не подстраховался. И спокойно держал в своем номере отраву, которую подливал в напитки своим ученикам. Неужели до такой степени уверовал в свою безнаказанность?

Нет, странно все это. А главное, в чем смысл? Гвоздицин всем им мстил? Или проводил какие-то опыты? Или – сам безумец! – просто развлекался?..

Все возможно.

Непонятно одно: кто тогда организовал газетные статьи? Не он же сам? (А в том, что они заказные, я уже ни секунды не сомневалась.)

В той подмосковной газетенке и в «Экспрессе» у меня никаких связей нет, но, может быть, стоит позвонить Наташке Нарышкиной? Я ведь сначала, когда статьи только увидела, на нее обиделась. И решила не звонить никогда. Но сейчас, когда все так запуталось… и я почти уверена, что эти тексты вышли вовсе не потому, что я сообщила Наташке про самоубийства, но кто-то их инициировал… Пусть подруга колется – кто им, в «Молодежные вести», приплатил? Она, конечно, не скажет – журналисты подобные тайны хранят как зеницу ока. Но я хотя бы почву прощупаю…

Сказано – сделано.

Я тут же, не вставая с удобной кровати, отщелкала Наташкин номер. И немедленно нарвалась на претензию.

– Ну, блин, Алена, ты мне удружила! – с ходу взялась орать одноклассница.

– Ты о чем? – опешила я.

– Вот не посмотрю, что ты беременная, приеду и плюну в рожу! – продолжала бушевать она.

«Плюнуть в рожу» – это совсем не из Наташкиного лексикона. У нее папа – маститый журналист, а мама и вовсе профессорша.

– Да что случилось? – потребовала я.

И Наташка, то и дело украшая свой монолог ненормативными словечками, рассказала.

В тот день, когда я звонила ей со своими подозрениями, она им значения не придала. Ну, один с собой покончил, потом другая… «Мне, Ленка, это такой чушью показалось… В общем, не заинтересовала тема. И копать ее я не собиралась».

Но вечером, когда в редакции проходила планерка, Наташка вдруг видит: уже сверстана газетная полоса с огромной статьей «на заданную тему». И подпись: Иван Иванов.

– Я, разумеется, бросаюсь выяснять, кто из наших этот Иван Иванов. Для своих-то это совсем не секрет. Узнаю – это псевдоним Лильки из отдела светской хроники. Бросаюсь к ней: кто, мол, тебе инфу слил? Она мнется, жмется. Сама, говорит, узнала, с новостной ленты сняла… Брешет, короче – никаких сообщений на новостной, ясное дело, не было. А я знаю, что Лильку уже однажды ловили на том, что она заказуху в газету протаскивала. Ну, я думаю: «Может, и сейчас ей кто-то приплатил?» Еще раз статью перечитываю, просекаю: да, вполне вероятно. За такой материальчик запросто могли на карман отсыпать. А кто? Ну, во-первых, враги этого отеля вашего, «Тропики». Или как вариант – недруги этого самого психолога.

– Вот и я о том же подумала… – робко встряла в монолог одноклассницы я.