Пальмы в снегу

– И что я ему скажу? Я не могу понять, как Килиан мог утаить существование Лаа в секрете от всех нас? Это больно, и он и так много мучился, когда расстался с Бисилой. А отец… – Ее глаза наполнились слезами, – отец насиловал и убивал, и это сошло ему с рук. Не понимаю, как мама с этим жила! То, что он творил, – немыслимо. Сильно ли прошлое довлеет над нами? По маме этого не скажешь. Знаешь, что она мне недавно выдала по телефону? Что они уже старые, а все это случилось тридцать лет назад. Мол, неужели нельзя забыть и простить события одной пьяной ночи? – Она протерла глаза. – Это так ужасно! Я не понимаю своих родителей.

Даниэла обняла ее.

– Нет, моя дорогая. Хакобо это не сошло с рук. Африканская кровь, текущая в венах его внуков, всегда будет напоминать твоему отцу о том, что случилось. А теперь, когда он узнал о существовании нежеланного сына, он боится потерять единственную дочь.

– Но он даже не захотел поговорить с сыном!

Кларенс закусила губу, чтобы сдержать рыдание. Она закрыла глаза, вспоминая все, что случилось с тех пор, как в руки ей попался этот злосчастный клочок бумаги в шкафу. Правда навеки связала жителей острова и жителей гор узами, которые невозможно разрушить. Ее мир теперь никогда не будет прежним. Он изменился навсегда, и неизвестно – к лучшему или к худшему. «Так близко и все же так далеко», – думала она. Или наоборот? Как бы ей хотелось, чтобы все случилось иначе: «Так далеко – и все же так близко»! Формоза, Фернандо-По, остров Масиаса и Бьоко. Рипото, Порт-Кларенс, Санта Исабель и Малабо… Пасолобино. Так далеко и так близко…

В доме Рабалтуэ теперь говорили на английском, испанском и пиджине, на буби и одном или двух местных диалектах. Кларенс позаботилась, чтобы ее племянники знали язык предков. Самуэль и его младшая сестренка Эноа, дети Даниэлы и Лаа, впитывали все как губки. Кларенс была уверена, что если бы они проводили больше времени в Гвинее, чем в Калифорнии, то заговорили бы на французском, португальском, фанг, аннобонском, баленге, ибо и ндове. Этот Бьоко – настоящая Вавилонская башня в миниатюре!

Глядя в огромные глаза Самуэля, Кларенс вспоминала Инико, которому однажды сказала, что владеть двумя языками – значит, обладать двумя душами. А сейчас Самуэль и Эноа знали множество слов на разных языках, и она надеялась, что они научатся строить из них прекрасные фразы.

Кларенс всегда радовалась визитам Даниэлы, Лаа и их детишек: во время их приездов пустой унылый дом наполнялся свежим воздухом. Старые стены звенели от голосов нового поколения. Даниэла донимала сестру, почему она так и не нашла себе подходящего мужа. Кларенс бросала взгляд на игрушки, разбросанные по полу, и улыбалась. Ну, не нашла и не нашла.

Когда в доме были дети, его захватывал веселый торнадо, силой которого наслаждался лишь дедушка Килиан, поскольку Хакобо и Кармен больше не покидали Бармон. Кармен ухаживала за Хакобо, страдающим от Альцгеймера и ныне практически беспомощным. А для Кларенс болезнь отца казалась трагикомичным перстом судьбы. Он утратил память о прошлом – для него это было и наказанием и спасением.

Приезжая в Пасолобино, Даниэла рассказывала о множестве изменений, коснувшихся Бьоко, начиная от восстановления старого казино, и заканчивая политическими, экономическими и социальными реформами. Она с жаром говорила о достижениях на почве демократии и прав человека, о кампаниях в запрет детского труда, о мерах, которые принимаются, чтобы положить конец дискриминации представителей других рас и вероисповеданий, о спасении женщин, пострадавших от жестокости, о борьбе со СПИДом, о развитии образования и здравоохранения; о внедрении новых технологий… Прежнюю Даниэлу было не узнать.

Кларенс очень удивилась, когда узнала, что реальная информация о стране не соответствует той, что она читала в Интернете. А сестра вправляла ей мозги:

– Кларенс, Гвинее нужна международная поддержка, но если ее оказывать, придется иметь дело с диктатором, каковым по сути является Теодоро Обианг Нгема Мбасого. Вот ведь дилемма! Но для меня самой ответ прост. Трудно отстаивать моральные принципы, когда кругом нищета. А чем больше вкладываешься, тем больше появляется рабочих мест, и прогресс идет быстрее. И все будет идти гладко.

– Ну, не знаю… Не проще ли свергнуть ненавистный режим и избавиться от тирании навсегда?

– Ты правда считаешь, что переворот, организованный третьей стороной, произойдет в интересах людей? Думаешь, страна кому-то была бы интересна, не будь там нефти? Но там живут люди! Они создают политические партии и институты, хотят изменить страну изнутри и верят, что однажды перемены придут. Они слишком много вынесли. По-моему, сейчас самое важное – перестать критиковать других, принять гвинейцев такими, какие они есть, и позволить им строить будущее таким, каким они его видят.

Кларенс хотелось ей верить – верить в то, что ситуация изменилась и сейчас на острове не так, как рассказывал Инико.