Пальмы в снегу

Грегорио смотрел на него, сжав кулаки. Нужно было принять решение. За ними следили десятки глаз, ожидая, что будет дальше. Против двух белых слишком много черных. Надавишь – быть бунту. А если послать за другим грузовиком, они решат, что белые и впредь будут прогибаться под их глупыми предрассудками.

– Ладно, – сдался Грегорио. – Вариантов не так уж много… Только как отмывать?

Килиан огляделся и сорвал несколько больших листьев, защищавших от солнца посадки какао.

– Воды нет, так что набросаем вот это на дно грузовика.

Не без труда он уговорил нескольких человек набрать листьев и принести ему. Когда он запрыгнул в кузов, за его спиной прокатились неодобрительные шепотки: белый перемажется кровью. Никто не спешил ему помогать, даже Грегорио: тот стоял в стороне и курил с надменным видом.

Кожистые листья оказались хорошей подстилкой – по крайней мере, на его собственный взгляд.

– Вальдо, скажи им, пусть забираются. – Он старался говорить как можно увереннее, хотя сердце бешено колотилось. – Скажи, что никто не запачкается.

Водитель перевел, но рабочие не двинулись с места. Грегорио выплюнул окурок, покачал головой и направился к своей машине.

– Я за хлыстом. Но на этот раз дам его тебе, пора уже начинать.

Вальдо сказал несколько слов на пиджине. Килиан предположил, что тот перевел слова Грегорио, потому что мужчина с разбитой головой ухватился за борт грузовика, поставил ногу на рейку, служившую подножкой, и забрался в кузов. Он протянул окровавленный платок Килиану, но тот не стал его брать.

– Пасиба, – пробормотал рабочий.

В кузов забрались еще два десятка пострадавших, Вальдо сел в кабину и завел мотор. Грегорио прижал свой грузовик к обочине, чтобы машины смогли разъехаться.

Оставшийся путь прошел в молчании.

На делянке Килиан следовал по пятам за своим напарником между рядами какао, вычищая лишние побеги с помощью мачете. Никто ему ничего не объяснял – он просто копировал действия других. Рабочие затянули монотонную мелодию, и Килиан обнаружил, что пение помогает справляться – было такое чувство, что кто-то другой орудует мачете, как будто в транс впал.

Часа через три или четыре Грегорио объявил перерыв на обед. Все направились к тенту, под которым стояли грубо сколоченные столы. Несколько поваров готовили еду в огромных котлах. Килиан обливался потом под палящим солнцем, и есть ему не хотелось. Грегорио куда-то исчез, и Килиан был рад этому.

– Масса! – К нему спешил Симон с корзиной на голове.

– Что ты тут делаешь? – удивился парень.

– Принес вам обед.

– Мы разве не едим все вместе?

– Нет. Белым приносят обед их помощники, а в Сампаке белые едят в столовой.

– Да, но как ты меня нашел?

– Это моя работа – всегда знать, где вы. А грузовиков у нас хватает.

Килиан сел прямо на землю, где было немного тени. Симон начал извлекать из корзины провизию: хлеб, хамон, сваренные вкрутую яйца и большую бутыль с водой. Килиан с жадностью припал к ней, выпил почти половину. Вытер пот с бровей и щек рукавом рубашки и закрыл глаза. Дремоту нарушили громкие голоса: рядом с ним о чем-то спорили двое мужчин. Потом они направились к нему и попытались что-то объяснить. Симон вскочил и потребовал, чтобы те говорили по очереди; выслушав их, он сказал Килиану:

– Они считают, что повар несправедливо распределил малангу.

Килиан нахмурился.

– Малангу? А что это?

– Ну… это что-то вроде вашего картофеля, так? Один из них решил, что его порция меньше, и пошел разбираться.

– Так при чем здесь я? – не понял Килиан.

– Вы должны рассудить, масса. Он поступят так, как вы скажете.

Килиан сглотнул, поскреб затылок и поднялся. Грегорио все еще не было. Разговоры прекратились, все смотрели на него. Он направился к раздаче, сопровождаемый Симоном. Темнокожий повар стоял, скрестив руки, над двумя мисками с треской, рисом и еще чем-то, действительно похожим на картофель. Килиан осмотрел миски. В одной из них клубни были крупнее. Рабочие за его спиной снова заспорили. Килиан живо припомнил собственные разборки с братом. Они сидели у огня и ждали, пока мать раздаст печеную картошку. Получив меньшую Килиан начинал возмущаться. И как поступала мать?

Он жестом попросил у повара нож, разрезал клубни на равные доли и положил в миски. Потом, не говоря ни слова, вернулся на свое место и снова сел на землю. Симон, поспешивший за ним, стал настаивать, чтобы Килиан поел, потому что до ужина еще далеко. Без всякого аппетита он пожевал хлеб. Абсурдность ситуации с малангой не шла из головы. Они как дети.

– Это было честное решение? – спросил он наконец. – Симон?

– Конечно, масса, честное. Да. Но, думаю, каждый из них хотел получить побольше.