Палочка для Рой

— У некоторых людей более быстрые рефлексы, что может сделать их лучшими дуэлянтами, или поможет быстрее думать, но в повседневной магии любой волшебник может сделать что угодно, если достаточно умён, — сказала Эберт. — Всегда есть кто-то, кто учится быстрее, но если вы будете упорно работать, то неизбежно достигнете того же самого.

— Если бы все волшебники так считали, — пробормотала Рита.

Большинство волшебников были ленивы.

Риту изумляло, что столь много волшебников не могли надлежащим образом исполнить заклинание щита. Она бы уже трижды умерла, если бы не поддерживала на должном уровне свои навыки, и в том мире, в котором жили волшебники, не было причин не знать основы самозащиты. Тем не менее, большинство волшебников и ведьм предпочитало слушать Министерство и делать вид, что всё в порядке.

Рита пришла к решению.

Она напишет обе истории; хвалебную статью, о которой просил Дамблдор, и статью об опасной магглорожденной. Она придержит дискредитирующую статью до тех пор, пока девочка не продемонстрирует, что она именно та, кем её считал внутренний голос Риты.

В то же самое время, она попробует написать статью, назначенную ей сейчас, с отсылками к тому, что происходит с магглорожденными. Если она будет достаточно умна в написании, то статья может просто проскользнуть мимо редактора.

Он рассердится, конечно, как только история выйдет наружу, возможно, она окажется в состоянии написать больше историй, которых ей действительно хотелось написать. Оставлять население волшебного мира беспомощным не являлось её работой.

Она прошла первую войну с меньшей цензурой, и иногда удивлялась, были ли какие-то скрытые мотивы, стоявшие за аннулированием определенных статей. Были ли члены Министерства в одной лиге с Волдемортом? Они каким-то образом заполучили какую-то власть над её редактором?

Рита принудила себя улыбнуться.

— Мне кажется, мы неправильно начали, — сказала она. — Может быть, нам следует начать все заново. Расскажи мне какие у тебя планы теперь, после того, как ты подала идею лекарства, оказавшего помощь столь многим людям?

Перо Риты было связано с ней, так что оно уловило смену настроения и автоматически отрегулировало подход, с которым оно описывало беседу.

Девочка расслабилась, несмотря на то, что не смотрела на запись. Ходили слухи, что девочка была Провидицей. Трудно было поверить в такое с магглорожденной, но может она и впрямь являлась таковой.

Могла ли девочка быть легилиментом, или она просто каким-то образом читала заметки Риты?

— Мне бы хотелось помочь всем, — сказала Эберт. — Не только нескольким несчастным жертвам. Для начала, мне бы хотелось насладиться учебными годами в Хогвартсе, проведенными в мире. Если такое случится, я, скорее всего, в конечном итоге, стану исследователем магии.

Рита не спросила, что произойдет в случае, если девочку не оставят в покое. Часть её до сих пор заходилась в крике об опасности девочки, так что лучше было не знать.

Тем не менее, она собиралась наблюдать за Эберт.

Глава 42. Зима

— Шестнадцатая страница? — спросила я. — Дамблдор заставил меня пройти через всё это ради маленькой статейки на шестнадцатой странице?

На странице шестнадцать находилась колонка о здоровье, но я ожидала... большего, судя по тому, как он всё организовал. Дочитывал ли кто-нибудь вообще до шестнадцатой страницы? Что вообще могла изменить крошечная маленькая заметка?

— Ты представлена в хорошем свете, — сказала Гермиона. — Она не написала статью, разделывающую тебя в пух и прах, или чего-то такого.

Рита намекнула, что меня пытали. Это объясняло странные взгляды, которые на меня бросали другие ученики весь день — смесь симпатии и ужаса.

Гермиона была осторожна и не спрашивала об этом, но в её глазах я видела тот же вопрос. Это раздражало; стоила ли неясная потенциальная награда в будущем потери уважения в глазах всех остальных? Я не была жертвой. Я ушла от этого ещё годы назад, когда торчала в шкафчике, заходясь криком.

Никогда больше в своей жизни я не буду жертвой.

Это не означало, что со мной не может случиться что-то ужасное — моя удача никогда не была особенно хороша. Но даже отрезание руки не сделало меня жертвой. Позиция жертвы проистекает в первую очередь из склада ума. В наихудшем случае я была выжившей, и это было совершенно иное состояние ума.

— Как все могут верить всему, что видят в газете? — спросила я раздражённо. — У меня никогда не было слёз в глазах, и я не говорила о том, как мои родители гордились бы мной.

— Эм-м... художественное преувеличение? — спросила Гермиона.

Ей определённо было не по себе.

Несмотря на все мои тренировки, она всё ещё время от времени воспринимала прочитанное как истину в последней инстанции. Наличие прямо перед ней того факта, что иногда ложь печатают, должно быть, приводило её в замешательство.

— Не верь всему, что говорит женщина, — сказала я.