Палочка для Рой

— Она в южной лощине, две прогалины на восток, — сказал кентавр. — Тяжёлые роды.

— Что же, тогда поторопимся, — сказал Хагрид.

Когда мы проходили мимо кентавра, мне показалось, что он пристально смотрит именно на меня, хотя, возможно, это была просто игра света.

Мы и правда ускорили шаг, и прошло не так уж много времени, прежде чем я увидела, как силуэт Хагрида вскидывает свою руку.

— Впереди целый табун единорогов, — сказал он. — И они могут стать немного вспыльчивыми, когда защищают жеребящуюся мать. Я хочу, чтобы все двигались медленно и не делали никаких движений, которые можно воспринять как агрессивные. Не хочу объяснять вашим родителям, почему вы погибли с рогом единорога в груди.

Я услышала изумленное аханье от идущей впереди Гестии Кэрроу, и затем вышла на просеку.

Я была занята, присматривая за нами сзади и с боков, так что вид табуна единорогов в лунном свете застал меня врасплох. У меня перехватило дыхание при виде единорогов, бегущих посреди прогалины в свете луны.

Иногда мне было легко забыть, что некогда я была ребенком. Но у меня были, как и у всех остальных девочек, скоросшиватели с единорогами (https://en.wikipedia.org/wiki/Trapper_Keeper, только с единорогами) и плакаты на стенах. Когда мне на самом деле было одиннадцать, я мечтала об единорогах, когда не мечтала об Александрии, и теперь, когда они действительно оказались здесь, что-то сжалось у меня в груди.

Они ошеломляли.

Табун был поэзией в движении, белой рекой, настолько прекрасной, что у меня защемило сердце. Я не могла перевести дух; смотрела на них, не отрываясь и понимая, что ничего не хочу, кроме как стоять здесь целую вечность.

Это заставило побледнеть восторг, испытанный мною, когда я впервые увидела Хогвартс. Это была магия такого рода, о которой я всегда мечтала… не просто инструмент и не оружие, но чистое чудо.

Драко слегка подтолкнул меня в спину, и чары спали. Я снова могла дышать и отступила в сторону, глядя, как Драко открылся вид на единорогов.

На мгновение на его лице также промелькнуло выражение удивления, но затем он заметил, что я наблюдаю, и его лицо стало непроницаемым.

— Глупые лошади, — сказал он, но в этих словах не слышалось искренности.

Если бы это был просто один единорог при свете дня, он, вероятно, отмахнулся бы от него, словно от обыкновенной животины, но сейчас перед нами был табун из тридцати единорогов, и лунный свет придавал им неземную красоту.

— Если там кровь есть, в рот не суйте, — сказал Хагрид. — Не думал, что надо напоминать, но обязательно же найдётся какой-нибудь… если хоть лизнёте — на всю жисть проклятие. Значица, когда закончится всё, как следует руки помойте, и палочку; хорошей магией почистите.

— Вы говорите так, словно нам придётся засовывать руки внутрь этого вот, — сказал Теренс Хиггс.

— Если повезёт, мож и придётся. Хотя скорее девочкам придётся. Рядом с парнями единороги нервничают, — ответил Хагрид.

Он махнул рукой в сторону меня и Гестии Кэрроу.

— Посмо’рим, примут они вас или нет, — сказал он. — Если да, поможете мне с жеребением. Я всю их жизнь с ними работал, а они всё равно иногда лучше к девочкам относятся.

Повернувшись к парням, он сказал:

— Я бы на вашем месте к табуну не подходил. Стойте здесь, коли увидите что опасное — кричите. Если они решат, что вы кобылице навредить хотите, может статься нехорошо.

— Так что, нам просто стоять здесь? — спросил Драко.

— Лучше так, чем посреди табуна оказаться, — пробормотал Теренс. — Они нас в подушечки для булавок превратят.

Мне в самом деле дадут потрогать одного из них? Единороги казались слишком совершенными, чтобы к ним можно было прикоснуться, неземными, ослепительными даже. Это было как во сне, и в тот момент, когда я протяну руку, всё закончится.

Меня вдруг пронзил мгновенный укол ужаса. Что если они действительно могут прочесть содержащееся в душе человека? В прошлом я творила ужасные вещи, с того времени когда мне исполнилось пятнадцать. Я убила множество людей. Я убила ребёнка. Я крала у людей их свободу воли, и при этом даже не колебалась.

Конечно, я делала это, чтобы спасти человечество, но такого рода вещи, как правило, пятнали душу. Была ли я всё ещё хорошим человеком, была ли я им вообще хоть когда-то? Большую часть времени я игнорировала подобные вопросы; убегала от боли, сосредотачиваясь на том, что находилось передо мной. Но здесь? Сейчас?

Я ощутила руку Хагрида на своём плече.

— Я с тобой буду, — сказал он. — Если опасность какая будет — прячься за меня. Я защищу тебя.

Но меня волновала не физическая опасность. Оказаться отвергнутой ими, высшим воплощением моей детской мечты … не уверена, что смогу перенести уничтожающее разочарование.

— Она боится, что слишком злая, — со знанием дела проговорил Теренс Хиггс.

Я моргнула и оглянулась посмотреть на него. Он подмигнул, но было что-то в выражении его лица, что беспокоило меня, своего рода симпатия, которую я вообще не ожидала когда-либо увидеть на лице слизеринца.