Паломничество к Врагу

Обошлось. Плотоядный лес вскоре остался далеко позади, а местность снова начала меняться. Высота деревьев постепенно уменьшилась вдвое, цвет их из черно-красного перетек в безопасный серо-зеленый. Полог из лишайника на кронах сгинул, но светлее почему-то не стало – солнце словно было затянуто мутной пленкой. Изменение местности на этом не закончилось. Деревья продолжали уменьшаться с каждым километром. Через час они уже понизились до высоты моего роста, а затем лес сменился полем округлых пепельно-серых кустов, раскинувшимся вдаль насколько хватает глаз. Горизонт заволокла зеленоватая дымка, приблизилась, ядовито-зеленым туманом затянула землю и заклубилась возле ног, наплывая порывами, словно выдохи невидимого монстра. Шаровидные шапки кустов, растаяв в тумане основанием, как бы плавали на его поверхности, топорща во все стороны корявые безлистые веточки. И все это искажалось, дрожало, как дрожит воздух в раскаленной пустыне, перспектива искажалась с каждым шагом, то приближая, то удаляя предметы. Но чужой, не говоря ни слова, неутомимо скользил вперед, и туманные испарения отступали перед ним, тая вокруг его тела на несколько метров, а затем смыкались снова и вплотную подступали к нам. Ноги ниже колен скрылись в шевелящемся конденсате, казалось, следующий шаг окажется шагом в бездну… Ощущение не из приятных, заставляющее терять чувство реальности, натягивать и звенеть нервные струны… И земля под ногами начала едва заметно колебаться, пружинить, раскачиваться – словно ступаешь по плотно утрамбованной вате или гигантской паучьей паутине, раскинувшейся на всю равнину… К горлу подступила тошнота, а грудь сжало легкое удушье… Мир незаметно сузился до спины Бигмана, раскачивающейся впереди меня подобно маятнику и вызывающей отупение… Затем реальность окончательно потерялась…

…Серые кусты, плывущие мимо словно руки, пытающиеся схватить за одежду… Бледное солнце – свет белый, искусственный… Тяжелые удары сердца, с шумом перекачивающего кровь по колодцам и туннелям артерий… От ходьбы жарко, но ноги – в пронизывающем холоде, внизу, под покровом непрерывно струящегося ядовито-зеленого тумана, – ледник… Кобура излучателя трет правое бедро, фляга хлопает по левому, в голове – ни одной дельной мысли, сплошной бред…

Туман вдруг пропал. Был – и нет его. Мы идем по карликовому лесу из черных узловатых деревьев без листьев высотой всего по колено. Напряжение немного спало – под ногами темная земля, видишь и чувствуешь, куда ступаешь, только затхлый воздух по-прежнему не лезет в глотку. Странный для местности запах, запах непроветриваемой годами комнаты с истлевшими в пыль вещами забивает обоняние.

Я с силой провел ладонью по лицу, встряхнул головой. Жутковатая местность. Почему-то смахивает на кладбище, где корявые стволы служат вехами надгробий… Но если фантазировать в таком роде и дальше, то недолго и спятить – ведь это «кладбище» тянется аж до горизонта.

Мы двигались, наверное, целую вечность в полном безмолвии карликового леса, когда, по-прежнему не останавливаясь, чужой подал голос:

– С этого момента ступайте за мной как можно точнее, след в след. Не отставать, не останавливаться. Здесь все живое, в том числе и почва. Чем меньше мы потревожим ее, тем лучше для нас.

– Живая, галт ее задери, – проворчал Бигман в спину Нкота. – Под каким соусом это есть?

– Просто прими к сведению, – посоветовал я, повторяя любимую фразу Нкота и зная по опыту, что лишнего слова от Нкота не услышишь.

Чем дальше мы продвигались, тем все труднее было солнцу пробиваться сквозь уплотнявшееся небо. Не облака этому были виной, а все та же непонятная мутная пленка, искажающая очертания самих облаков, становившаяся все темнее. По времени был полдень, но свет, падающий на землю, был светом раннего заката. Не нравилось мне это место, место, обязанное своим существованием Проколду. Сам воздух здесь, казалось, был пропитан давящей, неодолимой силой, заставляющей сердце биться учащенно в тревоге за свое ближайшее будущее.

Я неприязненно косился на проплывающие мимо со скоростью шага глянцевито-черные сучья карликовых деревьев, и мне чудилось, что это руки тех тысяч шелтян, уничтоженных Гибелью, рвущихся сквозь землю на волю, из могильной тьмы, и уши глохли от молчаливого крика этих загубленных душ…

Я не знаю, когда пространство Врага захватило меня. Я этого не заметил, как и остальные. Время просто остановилось. Я механически переставлял ноги, уставившись куда-то в бесконечность перед собой, и не замечал ничего, кроме бесконечности. Сознание кануло в серую пустоту, наполненную разрушительными зловещими образами…

Кем мы были?

Вереницей безумцев, добровольно шествующих в ад… Овцами, слепо идущими за пастухом под остро заточенный нож… Грешниками, связанными вечным проклятием одиночества… Жертвами темных сил, бездумно взбирающимися по языку гигантского монстра, готового захлопнуть пасть за нашими спинами навсегда…