Палуба 9

А потом Лиля, светлая, легкая Лиля, которая ниже меня сантиметров на двадцать и слабее раза в два, с такой силой толкает меня к поручню ограждения, что я отшатываюсь даже скорее от изумления. Впрочем, от чего бы ни было — сейчас я в опасной близости от того, что Лиля хочет сделать. Полагаю, то же, что сделала с ней я. Только вот свалиться за борт, в ледяную, бурлящую от паромных винтов воду живьем гораздо менее милосердно, чем перед этим получить освобождающий удар феном. Ну, парочку ударов. Неважно.

Поняв, что хрупкость Лили сейчас обманчива, я собираю все силы, отталкиваюсь от поручня и бросаюсь на нее, собираясь буквально протаранить, а заодно оказаться подальше от края палубы, но собранные силы, приложенные к холодной стали поручня, отбрасывают меня на пол. Лиля за моей спиной смеется. Осознав, что произошло, я отказываюсь в это поверить. Разум начинает заволакивать какой-то дымчатой пеленой. Липкие водоросли, появившиеся на моих ладонях, меня отрезвляют. И ладони, и я сама прошла сквозь Лилю. Конечно, она же призрак. Чертово привидение. Мертвая сучка. Я не могу ее коснуться.

И в то же время она отлично может не только коснуться меня, но и подтащить за волосы к краю — снова к краю — палубы. Я пытаюсь отцепить ее руки, высвободиться, рвануться прочь, но ее хватка крепка так же, как крепко было мое убеждение в том, что я никогда больше ее не увижу. Может, даже крепче. Я уже на самом краю, вокруг — никого, только ночь, тишина, холод и плеск волн. И Лилино лицо перед глазами — бледное, тонкое, красивое. Мертвое и такое живое. Я вцепляюсь в поручень и уже практически ликую — чувствую, что из этого положения я смогу увернуться и освободиться! — но ликование длится меньше секунды. Потом я ощущаю, что лечу, словно в замедленной съемке, к плескающейся черноте, несущей мне смерть. Плавать я не умею совершенно. Так же, как и Лилин отец.

Даже ничего не сказала на прощание, медленно прокручивается в моей голове, пока сознание отсчитывает палубы сверху вниз, словно наклеенные на длинную, бесконечно длинную негативную пленку, часами тянущуюся у меня перед глазами. Наконец я чувствую удар — спина поздоровалась с гладью воды и явно возмутила ее спокойствие, — жуткую сковывающую боль во всем теле и острые рыбьи плавники, начинающие рассекать по легким. Боль взрывается перед глазами не искрами, как это иногда бывало, а тысячей крошечных мальков, рассыпанных в толще воды, вертких, быстрых, холодных. Они равнодушно смотрят на меня своими малюсенькими глазками и скользят дальше. Боль бесконечна, и поэтому я успеваю их рассмотреть. Всех из тысячи. Каждого. Вода, мальки и боль сливаются в одно целое, расползающееся у меня внутри на месте, где когда-то были мои легкие.

Господи, помоги мне, господи, пожалуйста,

у-м-о-л-я-ю,

мечется у меня в голове, хотя я прекрасно знаю, что никакого бога нет, а если бы и был, не стал бы помогать убийце двух человек. Я зажмуриваюсь изо всех сил, стискиваю зубы, прикусываю язык, пытаюсь подняться к поверхности, но это заранее обречено на провал. Было обречено с первой секунды моей встречи с водой. Волны крупные и сильные. Я чувствую, что наконец теряю сознание. Наконец — потому что нет сил больше терпеть эту боль. А еще у меня есть слабая, но все-таки надежда, что мне все это снится.

Когда я открываю глаза, вижу Лилю. Лицо ее умиротворенно. Не знаю как, но я снова на пароме. Идет сильный дождь. Лиля с улыбкой протягивает ко мне руки. Увернувшись, я поскальзываюсь на мокрой палубе, удерживаю равновесие, вбегаю в тепло сухого парома, застываю у лифта. Спасибо, Господи, спасибо, спасибо, спасибо. А сейчас мне нужна помощь. Иначе я не справлюсь. Срочно. На стене висит простенький кнопочный телефон — внутренняя связь парома, как в гостинице. Номер ресепшена — 999. Я не глядя три раза тыкаю в кнопку, неотрывно следя за дверью на открытую палубу, ожидая, что Лиля вот-вот ворвется, но вижу только, как хлещет дождь, стуча по стеклу двери. В трубке раздается щелчок. Меня готовы выслушать!

— Помогите, — говорю я, задыхаясь, чувствуя на губах морскую соль. — Мне угрожают. На меня напали!

— Как вас зовут? Где вы находитесь? — Голос девушки с ресепшена приобретает явный оттенок беспокойства. Ну почему в мою смену, наверное, думает она, и почему посреди ночи, но мне плевать.

Я называюсь, еле ворочая языком. Почему-то мне становится ощутимо сложно дышать.

— На девятой.

— Простите?

Я проклинаю глухую девку и повторяю. В легких что-то царапается острыми коготками. Пахнет морем. В кармане пиджака я нащупываю горсть соли.

— Вы можете сказать, на какой палубе вы находитесь? — не понимает или не хочет понять глупая девчонка.