Палуба

— Да, конечно. Естественно. — Филипп тяжело поднялся и медленно направился к двери. На выходе его ждал помощник Ливингстона, чтобы сопроводить в соседний кабинет. “Разделяй и властвуй — вот оно, старое полицейское правило в действии”, — подумал Ливингстон, глядя на понурые плечи удаляющегося Филиппа, его мятый пиджак.

Ливингстон также отметил про себя, что, уходя, Филипп нарочно избежал предупреждающего взгляда Вэл. Комиссару показалось хорошим знаком то, что допрашиваемые не встретились глазами.

— Мисс Твайлер… у меня к вам несколько вопросов.

В следующий час Вэл последовательно пыталась отбиваться от сложных вопросов полицейского. При этом она использовала именно ту аргументацию, которую он от нее и ожидал услышать. Да, подтвердила Вэл, она действительно была гувернанткой в доме тети Атены и именно в то время, когда там произошел тот трагический инцидент. Как и многих других, ее допрашивали по этому поводу. Позже полиция неоднократно заявлялась к ней в учебный городок школы Пирсонс-холл. Это, естественно, породило всякого рода неприятные пересуды. Вэл, по ее собственным словам и подозревать не могла, что Атена собиралась приехать в “Сент-Поликарп” на учебу.

— Вы все это так и не рассказали своему жениху, Филиппу Уиткомбу?

— Видите ли, все мы какие-то вещи из своего прошлого предпочитаем не вспоминать и никому не рассказывать.

— Такие вещи, как трупы? — высказал предположение Ливингстон. — А вот Филипп явно что-то доверил вам очень важное. Что это было?

— Не знаю, что именно он имел в виду.

— В одно время у вас был голубой “остин”, не правда ли?

— Верно. — Глаза Вэл сузились.

— А можете вы вспомнить регистрационный номер?

— Нет, вряд ли. Не смогу.

— Он случайно не начинался с цифр три, один и пять?

— Я не помню.

— Мисс Твайлер, Атена Пополус записала “Б.А., три-один-пять” на спичках, которые оказались у нее в баре “Бул энд Беар”. Почему, как вы думаете, она это сделала?

— Не имею ни малейшего представления.

— А вы были в баре “Бул энд Беар” в ночь на двадцать третье апреля тысяча девятьсот восемьдесят второго года, то есть тогда, когда приезжали в Оксфорд на собеседование?

— Да, я заезжала в какой-то бар, чтобы перекусить по дороге обратно в Пирсонс-холл. Но я не уверена, что была именно в называемом вами баре.

— Знаете ли вы некоего Камерона Хардвика? Впервые Вэл, казалось, немного дрогнула.

— Не уверена, может быть.

— Владелец гостиницы “Барлейнек Инн” может подтвердить, что вы с ним регулярно виделись там в течение всех последних десяти лет.

— Это все так и было до моего обручения с Филиппом.

— Нет, не совсем так, в последний раз вы пили с Хардвиком чай в его номере в прошлую субботу.

— Я ездила к нему, чтобы сказать, что выхожу замуж.

“Сильна, все же она очень сильна”, — вновь подумал Ливингстон.

— А не кажется вам странным совпадением то, что Камерон Хардвик сейчас плывет на “Куин Гиневер”?

— Да нет, он вообще часто плавает на кораблях.

— Чем он занимается в жизни?

— Консультант по капиталовложениям. Во всех этих круизах всегда бывает куча пожилых женщин, готовых сделать крупные капиталовложения, но не знающих, как это сделать.

“Возможно, — констатировал Ливингстон. И даже вполне правдоподобно, черт побери! — разозлился комиссар. — На все случаи у нее припасены объяснения. И все они выглядят весьма основательно. Завтра надо будет поговорить подробно с Риган об этом Хардвике, а также позвонить в Нью-йоркский департамент полиции. Может быть, у них есть на него досье.

— Так могу я теперь отправиться домой, инспектор? Я действительно страшно устала.

Ливингстон взглянул на свои часы. Было пять минут третьего ночи.

— Давайте-ка все же еще немного подождем, ладно? Я сейчас попрошу кого-нибудь приготовить вам чашечку чаю, а сам тем временем переговорю с профессором Уиткомбом.

Как комиссар и надеялся, Филипп к этому времени совсем расклеился. Он страшно нервничал, был глубоко напуган происходящим, вспотел. “Что бы ни было у него спрятано в душе, он явно хочет поскорее от всего этого избавиться”, — решил Ливингстон.

— Професс… Филипп, если позволите… Вы что-то хотите мне сообщить. Это то, что вы уже рассказали мисс Твайлер. Поймите, невиновному человеку нечего бояться полиции. И переживать не из-за чего.

— Я н-н-ни в чем не виновен… н-н-ни в чем! — проговорил заикаясь Филипп.

Ливингстон решил ударить наугад.

— Ну, каждый из нас может на каком-то этапе своей жизни неверно оценить человека, ошибиться, — мягко предположил он.

И попал в точку. Филипп принялся кусать ноготь на большом пальце.

— “Ошибиться в человеке”. Точно! Именно это и произошло. Конечно, мне надо было сразу же рассказать все властям. — Губы его плотно сжались.

— Когда это произошло? — прошептал Ливингстон. — Когда, Филипп?

— Мне нужна была мульча, видите ли… ничто не может быть лучше для цветов, чем вот это, что под листьями в лесу. Куча компоста и все такое прочее… это распадается на необходимые ингредиенты… и получается просто замечательно…

— Да, так что же насчет ошибки в оценке человека, Филипп, насчет ошибки? — поторопил Ливингстон.