Памфлеты

Поднимется к тебе с дороги

И книгу Бога исказит.

Там на открывшемся просторе

Перед ликующей толпой

Произнесет: «Memento mori ( помни о смерти ( лат.))»,

И приведет пример простой.

Потом к нему сыны Христовы

В обнимку с похотью придут.

Они сорвали все оковы

И по углам обычно ждут

Когда жена иль чья-то дочка

Случайно мимо пробегут.

И пусть раздастся громкий смех

За совершенный ими грех.

Асгил! Он проповеди ради

Забыл традиции страны,

В расколах посвященной братьи

Он видел сущность темноты.

И был в себе живым примером

Для тех, кто восторгаться мог

Провинциальным лицемером.

Его рукоположил Бог!

Он церкви правила придумал,

По ним мы все должны признать,

Что дураками вечно будем,

Не сможем ничего понять.

Теперь Харон не станет больше

На ниве смерти спину гнуть,

Асгил придумал, что попроще

Нашел он коротчайший путь:

Тщета – и камни, и надгробья;

Тщета – ваш похоронный звон;

Честь для покойника – безмолвье –

Снесите все добро в мой дом.

Так пусть пороки духовенства,

Заменят черный катафалк

Каретой огненной, как средством,

Не опровергнуть этот факт.

На ней взметнутся в поднебесье

И там у Бога уточнят,

Какие правила на месте

Они исполнить поручат.

Несчастный автор обнимает

Твой теплый деревянный стан.

Он здесь за то его сжимает,

Что не поддался на обман,

Тех, кто самих себя не могут

Понять и упускают нить

В своих суждениях о Боге,

Не стоит жизни их учить.

Они разрушат Вавилон,

Чтобы воздвигнуть древний Рим,

Стремятся совершить пролом,

Велик их руководства ритм.

Сыны борьбы, молясь, крушат

Всего, чего достигнет взгляд.

Так пусть же пред тобой стоят,

Пока вопроса не решат:

Каким путем они смогли

В диссентерах разжечь огонь,

Но к несогласию пришли,

Когда дела коснулись войн.

[Пусть ряд священников займут

Твою церковную скамью.

Те, кто терпимость признают

Пока читают речь свою.

Пример ты покажи им всем

Покорности и послушанья,

Они его возьмут, затем

Души исправят состоянье.]

Потом юристов приведут,

И до пришествия Христа

Пускай они побудут тут:

Расплата слишком тяжела.

Не раз они пролили кровь

Своим орудием острейшим,

По средствам едких, грязных слов,

Святое вдруг явится грешным.

Вы – слуги верные порока,

Вас словно дьявол сам учил;

Он в этой части явно дока,

Раз мастеров таких взрастил.

Ничто не свяжет ваши руки,

С покорством служит вам закон:

Один претерпевает муки,

Второй давно уже прощен,

Хотя то зло, что совершили,

Равно по смыслу и по силе.

Сменилась вдруг в глазах картина:

Мы видим новое лицо,

Не называем его имя,

Известно всем оно давно.

Напрасно он боролся словом,

И красноречием блистал.

Не примерился с тем законом,

Который страшно презирал.

И лишь сейчас его шаги

Кристальны стали и верны,

С тех пор как занял пост судьи,

Их ожидали долго мы.

Позор пускай разделит с ним

Ловел, пока он тих и смирн.

И чашу горького стыда

Он должен выпить всю до дна.

О, если бы герои эти

Имели личный пьедестал

На стертом, высохшем паркете

Твоей арены ты бы стал

Одним из лучших воплощений

Сатиры хлесткой за века,

Но дети власти превращений

Не встретятся с тобой пока.

Поэзию свободы в страхе

Они запрут, иначе та

Расскажет городу о плахе,

Куда привесть их всех пора.

Так пусть имеют уваженье

К твоим заоблачным мирам,

А ты рисуй в воображенье,

Как встретишь их однажды там.

Предатель королевской власти.

Пустое дело для него –

Готовить клятвы. В своей страсти

Нарушит слово не одно.

Он, угождая раболепно

Жене любимой, продал честь.

Пусть как мошенник без сомнений

Стоит перед тобою здесь.

Как церкви похотливый пастор

От воздержания далек,

Так он, присяги верный мастер,

Себя сдержать никак не мог.

Кто раз неверен был обету,

Не сдержит боле своих слов,

И разнесет по белу свету,

Что он не клялся – видит Бог!

По совести, его пора

Не ставить с срамом у столпа,

А придушить однажды ночью.

Ты, презирающий порок,

Проклятье наложи на тех,

Трем королям кто клялся в срок,

И предал разом вместе всех.

Нельзя измену им простить.

Вот те, кто на просторе службы

Нещадно грабят государство,

Открой объятья твоей дружбы

И спрячь их подлое коварство.

Не доверяй тем миллионам,

Которые к тебе снесут,

Они перед своим уходом

В два раза больше заберут.

Отстроив славные дворцы,

Где рощи, гроты и сады,

Они в пороке утопают:

Там незаконная любовь,

Гордыня, пьянство, смех и кровь,

Триумф порока и разврата –

И деньги англичан – оплата.

Так пусть скорее на стене

Проявятся судьбы слова,

Они обращены к тебе

То – MENE, TEKEL, FAROS ( мене, текел, фарос – исчисленно, подсчитано, взвешенно ( евр.)).

Открой свой трон и покажи:

Там на вершине восседают,

Кого мы знать в лицо должны

Кто преступленья совершает.

Они проблемы государства

Решают после дел своих.

На службе кроме просто чванства

Нет больше ничего у них.

Назло двойную платят цену.

Как все похоже на измену!

Пестрящий карнавал спешит,

Сменить испачканную сцену,

Когда он сбросит свой прикид,

Народ увидит на ступенях –

Сафо, которой благоверный

В Фурбуло новые шелка

Приобретал еженедельно,

Срывая силы кошелька.

Так пусть стоит в своих нарядах

Перед тобой она одна,

И не стыдится тысяч взглядов:

Душа ведь все равно пуста.

К тебе Урания в карете

С шестеркой самых верных слуг

Примчится утром, на рассвете,

Уставшая от всех потуг

Достигнуть города почтенья.

Не раз она хотела трон

Лишить ее же уваженья,