Память

«Великую княжну Агрипену, матерь великого князя, з снохами и с прочими княгинеми мечи иссекоша, а епископа и священнический чин огню предаша, во святой церкве пожегоша, а иней многи от оружия подоша, а во граде многих людей, и жены, и дети мечи иссекоша, и иных в реце потопиша; иереи, черноризца до останка иссекоша, и весь град пожгоша, и все узорочие нарочитое, богатство рязанское и сродник их, киевское и черниговское, поимаша, а храмы божия разориша, и во святых олтарех много крови пролияша». Горькие эти строки замалчивают то, что легко вообразить. Во время сражения воин орды под страхом немедленной смертной казни не мог хватать добычу, мародерствовать и насильничать, но после победоносного боя захваченный город на три дня поступал в полное распоряжение этих самых рядовых воинов. Уничтожив всех способных к сопротивлению, озверевшая орда не только грабила «узорочие нарочитое», она живьем сжигала десятки девушек вместе с каким-нибудь убитым нойоном, бросала детей в пламя горящих изб. Прошу прощения у читателя и за такую правду – после тысячеверстного мужского поста орда набрасывалась на женщин, девушек и девочек, которых, конечно, не хватало на всех, и мало кто без содрогания может представить себе, что происходило из-за этой нехватки на пылающих улицах городов и сел рязанских. Средневековая наша словесность с деликатностью, присущей всей русской литературе, молчит об этом, а история при описании бесчинств орды на Рязанской земле ограничилась одной краткой и строгой формулой: «много ругание творяще…»

Н. К. Гудзий, как мне помнится со студенческих лет, считал средневековую рязанскую литературу, в частности, повести о разорении Рязани ордой, по их идейно-художественной значимости выдающимся, вторым после «Слова о полку Игореве» явлением нашей старой словесности… Завидую тем, кто еще не читал рассказ-старину об Авдотье-рязаночке – впереди у них радость встречи с романтической, умной и красивой притчей, пленительным образом русской женщины-патриотки. Действие условно перенесено на туретчину. Некий царь Бахмет разорил Русь, убил всех князей и бояр, увел большой полон. И вот, проделав долгий, полный опасности путь, молодая женка Авдотья-рязаночка является к царю Бахмету выручать брата, мужа и свекра. Он предлагает ей выбрать одного из родных и за неправильный выбор пригрозил отсечением головы. Авдотья выбирает брата, потому что муж и свекор у нее еще могут быть, а брата никогда: «Не видать мне буде единыя головушки, – мне милого братца родимого, да не видать век да и по веку». Бахмет, у которого во время набега русские убили брата, заплакал, одобрил выбор и за речи разумные и слова хорошие вернул Авдотье-рязаночке весь полон, который она привела в родные места и расселила по-старому…

Есть в средневековой рязанской литературе сложная по сюжету, интересная по разработке характеров «Повесть о Петре и Февронии», в центре которой снова женщина – разумная и справедливая, умелая и терпеливая Феврония, отстаивающая свое право любить избранника; есть более позднее «Сказание об явлении Унженского креста» – трагедия двух любящих друг друга сестер, разлученных на всю жизнь; есть прекрасное биографическое повествование о муромчанке Юлиании Лазеревской, посвятившей себя обездоленным и несчастным людям… Известный дореволюционный литературовед В. А. Келгуяла, по учебникам которого гимназисты, студенты и курсистки вникала в нашу литературную старину, писал: «Почему муромо-рязанское творчество обнаруживало особый интерес к женщине, остается неизвестным». Н. К. Гудзий, насколько я помню его книги, лекции и семинары, такого вопроса вообще не ставил, хотя ответ на него, мне кажется, очевиден.

Великий Саади: «После вторжения монголов мир пришел в беспорядок, как волосы эфиопа. Люди стали подобны волкам». Русская литература, всегда выражавшая нравственные народные идеалы, откликнулась на невиданное бесчеловечие и разоренье родной земли произведениями высокого гуманистического смысла. Муромо-рязанцы, испытавшие первый, самый страшный удар орды, создали галерею прекрасных женских образов, олицетворявших великие человеческие идеалы – любовь, верность, братство, сострадание, поведали о взаимопомощи и бесстрашии, об уме, гордости и самообладании русских людей; это было бесценным духовным оружием наших предков, попавших под иго завоевателей…

Нет, надо читать нашу средневековую литературу, включая летописи, их своды и переложения; в них столько воистину бессмертных, художественно совершенных страниц, столько возвышенных, хватающих за душу строк, столько непреходящего, такого, что нам нужно сегодня!