Память

На ноги его подняла не наступающая темнота, а давление в мочевом пузыре. «Тело – наш господин, а мы – его пленники. Свободу пленникам.» Едва он поднялся и начал двигаться, как единственным его желанием стало снова замереть. «Мне следовало бы напиться. В подобных ситуациях это традиция, верно?» Он забрал из погреба бутылку бренди. Вино показалось ему недостаточно сильной отравой. Этот взрыв активности иссяк, закончившись неподвижным пребыванием в самом маленьком помещении, какое он смог здесь отыскать, – крошечной комнатке на четвертом этаже, которая, не будь в ней окна, сошла бы за шкаф. Бывшая комната кого-то из слуг, зато в ней стояло старое кресло с широкими подлокотниками. После всех хлопот по поиску бутылки у Майлза уже не осталось энтузиазма эту бутылку открывать. Так он и сжался, маленький в огромном кресле.

Во время следующего похода в ванную, где-то после полуночи, Майлз прихватил дедов кинжал и принес его в комнатенку, положив на тумбочке возле непочатой бутылки бренди по левую руку от себя. Кинжал прельщал его не больше выпивки, но несколько минут Майлз с интересом игрался с ним. Свет скользнул по клинку; Майлз приложил кинжал к запястьям, к горлу – где уже были тонкие шрамы от предкриогенной подготовки. «Если что, это определенно будет горло.» Все или ничего, и никаких игр.

Но однажды он уже умер, и это не помогло. В смерти нет ни тайны, ни надежды. И в засаде всегда таится кошмарная возможность, что тем, кто в прошлый раз пожертвовал так много сил на его оживление, придет в голову попробовать это снова. И напортачить. А скорее, хуже чем напортачить. Майлз прежде видел результаты наполовину успешных криооживлений, разум животного – или даже растения, – скулящий в некогда человеческом теле. Нет. Умереть он не хочет. По крайней мере, не здесь, где его тело можно найти. Просто сейчас он не может выдержать жизни.

А благословенный сон, нечто среднее между этими двумя состояниями, отказывался к нему идти. Но если он просидит так достаточно долго, то в конечном счете наверняка уснет.

«Поднимайся. Поднимайся и беги так быстро, как ты только можешь.» Обратно к дендарийцам, прежде чем СБ или кто-то еще не смогли его остановить. Вот его шанс, шанс Нейсмита. Последний шанс Нейсмита. «Беги, беги, беги.»

Майлз сидел в кресле. Мускулы судорожно свело, мысль о побеге заклинанием билась у него в голове.

Он обнаружил, что если не пить воду, то нет и необходимости так часто вставать. Заснуть он по-прежнему не мог, но ближе к рассвету мысли стали течь все медленнее. Одна мысль в час. Отлично.

В комнату сквозь окно опять просочился свет, сделав лампочку тусклой и бледной. Прямоугольник солнечного света медленно прополз по потертому узорчатому ковру – так же медленно, как и его мысли, – слева, потом в центр, потом направо, а затем исчез.

С наступлением сумерек городской шум снаружи сделался приглушенным. Но его крошечный персональный пузырек тьмы оставался столь же изолирован от всего мира, как любая криокамера.

Издалека чьи-то голоса звали его по имени. «Это Айвен. Черт. Не хочу разговаривать с Айвеном.» Он не отозвался. Если ничего не говорить и не шевелиться, может, они его не найдут. Может, они снова уберутся прочь. Сухими глазами Майлз уставился на трещину в старой оштукатуренной стене, от которой не отводил взгляда вот уже несколько часов.

Но его уловка не сработала. В коридоре рядом с комнаткой раздался топот сапог, и его слух резанул слишком уж громкий вопль Айвена: – Здесь, Дув! Я его нашел!

Еще чьи-то шаги – быстрая, тяжелая походка. Физиономия Айвена вплыла в поле видимости Майлза, заслонив собой стену. Айвен скривился: – Майлз? Ты тут, а, парень?

Голос Галени: – О боже!

– Не паникуй, – сказал Айвен. – Он просто пришел и как следует надрался. – Айвен взял неоткупоренную бутылку. – Ну-у… а, может, и нет… – Он ткнул пальцем лежавший рядом с бутылкой кинжал в ножнах. – Хм.

– Иллиан был прав, – пробормотал Галени.

– Не… обязательно, – возразил Айвен. – Когда видишь такое примерно в двадцать пятый раз, перестаешь особо дергаться. Это просто… просто его манера поведения. Если бы он собирался влезть в петлю, то сделал бы это много лет назад.

– Ты раньше видел его таким?

– Ну… может, и не совсем таким… – Озабоченное лицо Айвена снова закрыло собой штукатурку. Он помахал ладонью у Майлза перед глазами.

– Не моргает, – нервно заметил Галени. – Может… нам не следует его трогать? Ты не думаешь, что лучше обратиться за медицинской помощью?

– Ты хочешь сказать, за психиатром? Безусловно, нет. Это действительно скверная мысль. Если парни из психушки хоть раз наложат на него лапы, то никогда уже не выпустят. Нет. Это дело семейное. – Айвен решительно выпрямился. – Я знаю, что делать. Пошли.

– А это нормально, оставить его одного?

– Конечно. Если он не стронулся с места за полтора дня, значит, далеко не уйдет. – Айвен помолчал. – Хотя, забери-ка нож. На всякий случай.

Они снова с топотом удалились. Разум Майлза медленно переварил этот факт, по одной мысли в четверть часа.

«Они ушли».

«Хорошо».

«Может, они не вернутся.»