Память (Братья)

Санитар вышел. Прошло еще полчаса. Хорошо, что на стене, напротив кровати, висели круглые часы, а под ними стояла тумбочка с телевизором. Правда, чтобы включить его, ему нужно каждый раз звать все того же санитара. Проклятая немощь! Неужели, если бы он послушался ее раньше и продолжил лечение, то был бы уже здоров? А если бы на операцию согласился? Впервые Дубенко засомневался в собственной непогрешимости. Ему никогда не хватало времени. Он жил быстро. Разруливая чужие проблемы, свои решал походя. И вот теперь у него этого времени завались! Как – будто там, наверху кто – то своей волей остановил его, чтобы он только и мог, что шевелить мозгами. За эти дни он и так «перелопатил» всю свою жизнь. Копался в ней, разговаривая и споря сам с собой, а легче не становилось. Наоборот, два Ивана уже почти поубивали друг друга в этих спорах. Ладно, признал он правоту этой докторши, согласился ей подчиняться. А как быть с той болью, которая не дает забыть, кто он?! Да и кто он? В детстве, в детском доме – вечно огрызающийся щенок. Позже – жесткий волк – одиночка. Себя защитить он мог, ради другого – пальцем не пошевелит. Как «воспитывали» малышню, так все и осталось. Ни разу, даже вспоминая свой первый «круг», он не встал на защиту слабых. Хотя сам старался особо никого не наказывать. Как он мог себя назвать, когда начал собирать информацию обо всех, кого знал лично и не знал? Поначалу не собирался ничего использовать, просто нравилось владеть чужими тайнами. Однажды попросили его помочь надавить на человека, даже не попросили, так, намекнули, а он целую схему придумал, как чинушу достать. И получилось! Конверт взял, деньги по тем временам в нем были просто баснословные. Прожрал все по кабакам, девку купил самую дорогую, тогда в «Жигулях» модно было гулять, простигосподи там были хорошенькие и не такие потрепанные, как везде. Так, кто он? Для кого – то – гад последний, а кому – то – спаситель. Да кем бы ни был – всегда один. Вот, что больно – когда один. И сейчас тоже. Сколько уже в больнице, а хоть кто – нибудь из конторы пришел? Даже этот выкормыш, Стрельцов, не торопится. Похоже, списали его со счетов. И баланс подвели.

Да еще эта Антонина свет Игнатьевна не идет!

Дубенко бросил быстрый взгляд на часы: уже сорок минут прошло, как ушел санитар. «Издевается, что ли? А если я тут дуба дам? Придет, а Дубенко «дал дуба». Смешно» – мрачно пошутил он про себя.

Глава 51

– Здравствуйте, Антонина Игнатьевна! – Матвей Роговцев, постучав и дождавшись разрешающего «да – да», широко распахнул дверь в ординаторскую. Антонина улыбнулась. Нравился ей Матвей, хоть в любви признавайся! Антонина взяла у него из рук совсем не скромный букет и кивнула на широкое кресло, обтянутое белым кожзаменителем.

– Садитесь, Матвей, как вас по отчеству?

– Да ладно вам, когда это вы меня по отчеству величали?

Антонина рассмеялась.

– Никогда. Да и вы не были столь официальны.

– Сейчас исправлюсь. Я ж по делу.

– Да уж вижу, что не на чай. Хотя, могу предложить. С печеньем.

– Нет, спасибо. Мне нужно встретиться с Дубенко.

– Он достаточно серьезно болен, Матвей.

– Я бы и не стал вас беспокоить, Тоня, но дело не терпит. Могут люди пострадать.

– И вы, конечно, всего рассказать мне не можете.

– Без его согласия – нет. Ко мне попала информация, не документы – бомба!

– Понятно. Они касаются Дубенко?

– И его тоже.

– Хорошо. В принципе, он разговаривать может. Он не может двигаться.

– Вот так!

– Да, поэтому, поаккуратнее с ним. И вообще. Вы его знаете?

– Лично нет. Наслышан. Моя дочь работала у него секретарем.

– Да? Тогда я ее видела однажды. В приемной. Знаете, Матвей, по – моему, это жестоко, отдавать ребенка на службу такому человеку.

– Лилечка не такая уж беззащитная, как может показаться. Кстати, это она помогла достать эти бумаги. Вот так.

– Пойдемте, Матвей, – Антонина кивнула согласно и распахнула перед ним дверь.

Роговцев взял папку с копиями документов из сейфа Дубенко и вышел из ординаторской вслед за Антониной.

Глава 52

– Галка, ну не плач! – Лялька обняла сестру за плечи. «Хотя уж лучше пусть слезы, чем, как обычно – застынет, как изваяние, а в глазах жуть пустая!» – подумала она.

– Она такая маленькая, бледненькая там лежит, под одеялом не видно – словно плоти нет! И личико серое, как у не живой…

– Типун тебе на язык! Ну, ты и придумала! Недели не пройдет, как румянец на щечки вернется. Маринка сильнее, чем мы с тобой. Смогла бы ты столько времени провести рядом с убийцей, да еще и чай с ним пить?!

– Нет…

– Вот видишь.

– Но она так хотела этого ребенка!

– Она не знала, что у него такой отец. Вполне возможно, что она и сама бы пришла к выводу, что малыш не должен появиться на свет. А тут судьба за нее все решила. Я думаю, так лучше. Березин говорит, что Маринка восстановится быстро.

– А душа? За что ей такое испытание?

– Галь, не надо опять об этом. Ты – то в чем виновата?