Память (Братья)

Она явно была напугана. То ли тем, что пришла, то ли его полуголым видом. Сообразив, наконец, что она сейчас уйдет, он в один прыжок преодолел немаленькое расстояние до двери. Резко толкнув ее у Ляльки за спиной правой рукой, левой обхватил ее за талию. Непрерывно целуя ее, куда придется, легко понес Ляльку по коридору в сторону спальни. Нет, он не торопился. «У нас еще будет время…», – вспомнил он ее слова. Он тут же решил, что никуда не поедет. Черт с ней, с этой германской клиникой! Он завтра же скажет Максу, что теперь никуда не может уехать. Макс должен понять. Кто еще должен понять его? Ах, да! Соколов, ее муж! А еще? Ее дети, сестра. Дальше он думать уже не мог. Он, наконец, почувствовал ее короткие ответные поцелуи, услышал ее горячий шепот, правда, совсем не разбирал слов, так звенело в голове. Она, вроде бы просила его остановиться, но разве ж он мог?! «Я не хочу, не могу», – шептал он в ответ, отрывая на миг губы от ее груди. Ее руки бессильно падали, отчаявшись оттолкнуть его от себя хотя бы на секунду, чтобы получить передышку. Он не давал ей покоя, да и хотела ли она его, покоя, на самом деле?

Он лежал, откинувшись на подушку, и курил. В комнате стало совсем темно, наверное, уже закончился день. Лялька заснула, положив голову ему на живот и до подбородка натянув одеяло. Днем он открыл балкон, чтобы впустить свежий воздух, и теперь в комнате было довольно холодно. Только не ему. Он даже подумал, что пусть еще проветривается. Лялька пошевелилась, устраиваясь поудобнее. Он замер. Только бы не проснулась. Он положил сигарету в пепельницу и осторожно погладил Ляльку по голове.

– Березин, дай поспать еще пять минут, – Лялька на миг приподняла голову и тут же пристроила ее обратно.

– Спи, спи, – прошептал он, убирая руку.

То ли от холода, то ли от ее голоса он «протрезвел». В голову полезли разные мысли. Что дальше? Это был раз или у них есть будущее? Он отчетливо понимал, что решать не ему. И заранее боялся ее решения, каким бы оно ни было. Сможет ли она уйти от мужа? Отпустит ли ее Соколов? Березин похолодел, представив, что будет с Сашкой, когда он обо всем узнает. А если она скажет, что это было последнее «прощай»? Как он, Березин, будет жить дальше? Он всегда хотел, чтобы она стала его. Мечтал, что б хоть раз! Но готов ли он теперь от нее отказаться? Нет и нет. Она для него наркотик, вот. Он столько ждал! Сопротивлялся, как мог. Честно. Как больно – то только от мысли, что ничего дальше не будет! Он внезапно разозлился на Ляльку, наверное, впервые за все то время, что ее знал. Разозлился, заранее не прощая, если скажет она скажет «все». Он ее не отпустит. Уже сегодня не отпустит и тогда у нее не будет шанса вернуться к мужу. Но это подло. Березин даже застонал от осознания того, что он был готов сделать. И тут же понял, что она проснулась.

– Я уже не сплю, – Лялька, закутавшись в одеяло, села на кровати.

Он молчал. Пусть скажет сама, без его вопроса.

– Володенька, ты все понял, да?

Он все еще не готов был хотя бы кивнуть в ответ.

– Вместе мы будем только «болеть» все время. Друг другом. Ты не сможешь работать, я забуду про детей, дом. Потому, что иначе не получится. А мы не имеем на это права. Ведь так? Ты ведь уедешь, не обманешь меня? Ты не сможешь сделать меня несчастной. Ты же врач. Мы переболеем с тобой сейчас, в эти последние дни, без осложнений. Когда у тебя самолет?

– Двадцать пятого.

– Завтра прилетает Макс. Мы все поедем к Галке на дачу. И ты тоже. Как друг, – Лялька говорила твердо, словно приказывая и ему и себе.

Глава 73

Егор перевернулся на спину и заложил руки за голову. Пару минут выдержав в этом положении, лег на правый бок. Вскочил, чертыхнувшись. «Хочу на работу!» – прорычал он, обращаясь неведомо к кому. Он был в квартире один. Галина уехала к себе, чтобы с Маринкой вместе подготовить продукты к завтрашнему пикнику. На просьбу взять его с собой Беркутов услышал только отрешенную фразу «отстань, не до тебя». Хотел было уж обидеться, но, посмотрев на ответственно – серьезное лицо Галины, передумал. Действительно, чем он ей поможет? Тягловая сила в виде мужа и сына ее сестры наличествовала, поджидая ее в машине у подъезда. Галина, торопясь, укладывала старые тарелки Беркутова и бабы Лизы в коробки, чтобы отвести этот хлам на дачу, где по ее словам, ему и место. Новый набор посуды из небьющегося стекла уже занял свое место в допотопном серванте в комнате покойной соседки. Беркутов отказывался пока вселяться в нее, ему казалось, что Елизавета Маркеловна не одобрила бы столь поспешный захват ее территории. «Глупостями себе голову забиваешь, Егор», – сказала ему Галина, когда он отказался сделать из небольшой комнатки уютную спальню. Они так и спали на продавленном диване Беркутова, который был разложен всегда – мало ли когда может понадобиться!

Егор влез в тапки и пошел на кухню. Он бы, конечно, приготовил ужин, если бы… Вот этих «если бы» было множество. Целых три. Во – первых, готовить он не умел, во – вторых – не хотел. И в главных – стар он, чтобы этому учиться.