Память (Братья)

Романов прихлебнул из кружки остывший давно кофе. Вот так он в последнее время и жил: литр коньяка – кружка холодного кофе. Ел ли он хоть что – то? Да, точно ел. Вчера приходил зять. Бывший. Принес в банке куриный суп и заставил съесть тарелку. А ему не суп нужен был! А что б он остался подольше. А он покормил его с ложки и ушел. Видел генерал к кому тот торопится! Красавица! Он ее так обнял прямо посреди улицы, перед его генеральскими окнами, что Романова слеза прошибла. Плакал, глядя в окно своей квартиры, Лерку свою непутевую жалел, себя молодого вспоминал. И Валю. Валюшу, Валентинку. Любимую им всю жизнь. Что ж он, дурак, наделал! Она и знать, наверное, не знала, как он ее любил! Потому, что не говорил ей никогда, только по молодости еще, до свадьбы. Кто он? Лапотник! А она из такой семьи: нежная, нереальная какая – то! А он ее всю жизнь все строил и строил! И теперь один. «Таким женам, как Валентина Прокофьевна, памятник нужно не из мрамора, а из чистого золота ставить!» – сказал ему его адъютант, сопливый мальчишка, даже не женатый. Согласен он с ним, только что толку от памятника этого! Где его Валюшка теперь, не иначе, как в раю! И в Бога он, Романов не верил никогда, а вот в рай и ад поверил. Потому, что сам в этом самом аду сейчас живет. Ад – это когда больно, а таблетки нет! Мишка, адъютант его малолетний, так много знает. И в каких таких училищах готовят лейтенантов, которые и в этом мире все понимают и тот, потусторонний, знают! Монро он, видите ли, читал! Кто такой Монро? Он, Романов, такого не знает. Да и не важно. Задал он ему вопрос, что такое ад? Думал, стушуется мальчик или начнет умными фразами отговариваться. А тот – нет. Посмотрел на генерала печально так, сожалеющее и все четко, что называется «на пальцах», объяснил. Вот, говорит, знаете ли вы, что в ад самоубийцы попадают? Конечно, он знал! Представьте себе ситуацию: женщина, не выдержав побоев и унижений мужа, решает покончить с жизнью. Берет маленького ребенка и – с крутого обрыва в глубокую речку. В момент падения ее охватывает безумный страх, ужас от содеянного, даже не за себя, а за невинного ребенка, которого она по своей воле обрекла на смерть. Уже ничего не изменить, они летят в омут вместе. Она попадает в ад. Этот ад и состоит в этом ее последнем ужасе. Только длится он ВЕЧНО. Нет выхода. А рядом с ней все такие – каждый со своим ужасом. И тоже навечно. Вот такой ад. Он сразу ему поверил! А потом все спрашивал, спрашивал. Только вина виноватая при нем и осталась. Жену вспомнит – вина тут как тут! Доченьку вспомнит – вот она, зараза! Как не доглядел, дурак старый! Слов для себя ругательных теперь подобрать не может. Лапочка, солнышко, цветок божий! Или отец он такой ненормальный! Ведь ушел от нее Беркутов, сам ушел! И от чинов, денег и беззаботной жизни. Лерочка, конечно, поправилась в последнее время. Но это женщину совсем не портит! Ну, телевизор любит – опять грех не велик. Что ему не хватало? Секса? Так и не пасла она его, как некоторые жены, спокойно к его «левакам» относилась. Что – то тут другое! Женился он на ней по любви, точно. Он, Романов, уж как сопротивлялся! Сейчас понимает, ревность отцовская! Нормальный мужик Беркутов, только мужик. Все мужики для нее в романовских глазах никуда не годились. Ему б понять, вот она – любовь, раз против отцовской воли. А он – в гонор! Молодец, девочка, по – своему сделала, его характер! Только в последнее время с ней что такое стало? Как она из полненькой пышечки превратилась в толстую корову? Да, он отец, но и ему было порой противно смотреть на ее оплывшее тело. И Валюшка не раз разговор на эту тему поднимала. Хотя, сейчас он понимает, что мать беспокоиться начала вовсе не из – за Леркиной фигуры. Килограммы вон с помощью липосакции снять можно. Как снять жир и сало, которыми, похоже, заплыли мозги у глупой дочери? Иначе как объяснить то, что она натворила? Романову вдруг припомнилась давняя некрасивая история, произошедшая, когда Лера заканчивала школу. Они втроем поехали в Центральный Универмаг покупать ей платье к выпускному балу, как тогда называлось «с заднего крыльца». Лера пришла в восторг от голубого наряда с пышной юбкой. Романов сам залюбовался дочерью, директор магазина восторженно заохала. Повизгивая от возбуждения, Лера закружилась перед зеркальной дверцей шкафа в тесном кабинете товароведа. Вдруг, при очередном повороте подол платья за что – то зацепился. От резкого рывка юбка порвалась. Клочок голубой ткани повис на гвозде, торчащем из старого деревянного стула. Все замерли. Лера с минуту растерянно переводила взгляд с матери на отца, потом неожиданно подошла к хозяйке кабинета и звонко влепила пожилой уже женщине пощечину. «Быдло торгашеское!» – процедила она с такой ненавистью, что та буквально вжалась в стену. Переодевшись, она, ни на кого не глядя, спокойно вышла за дверь. Валя, бледная от стыда за дочь, извинилась и тоже вышла. Он уладил дело, выкупив испорченное платье. Может быть, тогда уже с ней было не ладно? Они с Валентиной упустили что – то в ее воспитании. Теперь ему кажется, что жена умерла не от сердечного приступа, а от стыда за дочь.