Память, что зовется империей

Людей на плазе Центр-Девять было больше, чем Махит когда-либо видела в одном месте. Стоило подумать, что она поняла масштаб Жемчужины Мира, как тут она осознавала, что ошибалась. Сравнить со Лселом никак не получалось. Лсел – крупнейшая из десяти станций – мог принять самое большее тридцать тысяч обитателей. Сейчас по одной только этой площади ходило вчетверо больше тейкскалаанцев – и ходило произвольно, не подчиняясь коридорным разметкам или сменяющейся силе гравитационного поля, куда пожелают. Если в их движении и был какой-то организующий принцип, то скорее откуда-то из области гидродинамики, а та никогда не входила в область знаний Махит.

Из Три Саргасс получился образцовый экскурсовод. Она держалась слева от Махит – достаточно близко, чтобы ни одному любопытному тейкскалаанцу не пришло в голову донимать варвара-иностранца несвоевременными вопросами, но и достаточно далеко, чтобы не вторгаться в личное пространство Махит. Показывая архитектурные достопримечательности и места, представляющие исторический интерес, она иногда забывалась и машинально ударялась в многослоговые строфы. Махит завидовала ее беглому владению отсылками.

От центра плазы распускались сияющая сталь, золото и стекло зданий, словно лепестки цветка, раскрывая наверху полыхание ярко-голубого неба. Махит попросила Три Саргасс задержаться прямо посередине, чтобы отклониться всем телом и просто посмотреть. Небесный свод – головокружительный, бездонный – он как будто кружился. Она стоит в центре мира, и…

… ее рука кровоточит ярко-красным в золотое солнце ритуальной чаши (его рука, не ее – рука Искандра), небо такой же формы, на своде мерцает множество звезд, когда он смотрит через взрыв лепестков, что служит крышей храма солнца, и в колкость и бешеное кружение неба произносит: «Теперь мы поклялись служить делу, ты и я – твоя кровь и моя…»

Махит моргнула, и проблеск пропал. Спина уже затекла, так что она выпрямилась. Три Саргасс улыбалась.

– Да у тебя солнечный шок, – сказала она.

(имаго-шок)

– Надо отвести тебя в храм, чтобы жрецы сбрызнули тебя кровью и золотом. Ты что, никогда не была на планете?

Махит сглотнула. В горле пересохло, и она все еще чувствовала медный запах крови из прошлого – мысленное послевкусие.

– Ни на одной планете, где я была, нет неба такого цвета, – выдавила она. – Нам разве не надо торопиться на встречу? Из-за отлучек к духовенству мы точно опоздаем.

Три Саргасс выразительно пожала плечами.

– Храмы солнца никуда не денутся. Службы идут каждый час. Чаще, если ты отправляешься из Города или вступаешь в армию и поэтому хочешь укрепить удачу и заручиться благоволением звезд. Но ресторан – прямо там, если тебя не затруднит сойти с середины Центра-Девять, – она показала вытянутой рукой.

Ресторан, о котором шла речь, был открытым и светлым, на каждом белокаменном столике в качестве украшения поблескивали мелкие тарелки с водой, где плавали голубые цветы со множеством лепестков. Махит это показалось ужасно расточительным, но она подозревала, что Три Саргасс даже не задумывается о таком количестве без толку простаивающей воды.

Пятнадцать Двигатель ожидал за угловым столиком. Средних лет, широкие плечи над солидным брюшком, седые волосы цвета стали зачесаны с аристократичного низкого лба и завязаны в хвост, скрепленный металлическим кольцом. Облачная привязка была такой же, какой она ее вспомнила – какой ее вспомнил Искандр: несоразмерное бронзовое сооружение, прятавшее левую глазницу от скулы до лба. Когда Три Саргасс всего лишь назвала его имя, она уловила эхо после только что закончившейся мощной вспышки эмоций: отдаленная теплота, отдаленная досада. Но затененные, полузабытые. Возможно, и вовсе ничего не почувствовалось. Призрачная память, а не полезные ощущения от имаго.

Махит осознала, что представляла себе Пятнадцать Двигателя моложе – всего лет на пять-десять старше нее. Но он служил культурным посредником Искандра, когда тот только прибыл двадцать лет назад, причем совсем недолго: может, ее имаго и молодой, но имаго сам устарел на пятнадцать лет, и все, что знает о нем Пятнадцать Двигатель, соответственно, устарело.

Тем не менее Махит подняла ладони для приветствия. Соприкосновение пальцев как током ударило – будто она чувствовала все нервы в руках, эхо от случаев, когда это движение повторял Искандр. Почти словно он вернулся.

Опустив ладони, Пятнадцать Двигатель осмотрел ее и насмешливо произнес:

– О звезды, Искандр, она же в четыре раза младше тебя. Как тебе ощущения?

– Так и знала! – сказала Три Саргасс, пихнув Махит в плечо. – У тебя такой же аппарат и, естественно, у тебя в голове мозг предшественника…