Память, что зовется империей

Тейкскалаанский – это язык с преобладанием гласных и ограниченным количеством согласных. Ниже приведено краткое руководство по произношению (с символами международного фонетического алфавита и примерами из английского языка).

a – ɑ: – father

e – ɛ – bed

o – oʊ – no, toe, soap

i – i – city, see, meat

u – u – loop

aa – ɑ – на тейкскалаанском «аа» – это хронема: растягивает звук ɑ во времени, но не меняет звучание.

au – aṷ – loud

ei – eî – say

ua – ^wɑ – water, quantity

ui – ^wi – weed

y – j – yes, yell

c – k – cat, cloak (но не как звук [si:] в «certain»).

h – h – harm, hope

k – k^h – почти всегда перед r (например, crater или crisp), но иногда и в качестве окончания (тогда придыхательный).

l – ɣ – bell, ball

m – m – mother, mutable

n – n – nine, north

p – p – paper, proof

r – r – red, father

s – s – sable, song

t – t^h – «t» с придыханием, как в «top».

x – ks – sticks, six

z – z – zebra

ch – tʃ – chair

Но в стечении согласных (которые предпочитают тейкскалаанцы) «t» чаще произносится «t» – непридыхательная зубная согласная, как в «stop»; «l» – чаще «l», зубной звук, как в словах «line» или «lucid». В тейкскалаанском много заимствованных слов. Когда слова приходят из языков с преобладанием согласных, тейкскалаанцам свойственно обеззвучивать незнакомые согласные, например «b» произносится как «p», а «d» произносится как «t».

О языке станции Лсел и других станций в секторе Бардзраванд

Язык станций в секторе Бардзраванд, напротив, алфавитный, с преобладанием согласных. Его носителю легче произнести тейкскалаанское слово, чем наоборот. (Если хочется произнести станционное слово, имея в качестве ориентира только земные языки, хорошим примером будет произношение в современном восточном диалекте армянского языка.)

Благодарности

Я начала эту книгу в кофейне Cartel Coffee Lab в Темпе, штат Аризона, летом 2014 года, на третьей неделе языкового интенсива по современному восточному диалекту армянского языка: голову переполняли чужие слова. Закончила весной 2017-го в спальне в Балтиморе, так рано, что жена еще спала; глядя, как на город медленно проливается свет: размышляя о жизни вне родины и о том, что домой человек всегда возвращается почти, но все же не совсем.

Между Аризоной и Балтимором пролегли три страны, четыре города, три работы и больше помощи в создании этой книги, чем я смогу рассказать. Раздел благодарностей – неизбежно лишь бледная тень в сравнении со всеми заслуженными благодарностями. И все-таки: моя вечная благодарность Элизабет Бир, которая сперва была моей подругой, потом – учителем, а потом – снова подругой и которая, несмотря на все мои возражения, твердила, что я вполне способна написать роман, причем хороший; остальному «зоопарку» в мессенджерах AIM, Slack или в реальной жизни – за то, что стали высокой планкой и лучшим местом, где можно научиться быть писателем и человеком; Лиз Берк, которая случайно продала эту книгу и которая понимала мою задумку; Фейд Мэнли, отважно перестрадавшей чтение первых глав; Амаль Эль-Мохтар и Ликхаин, которые подарили мне смелость написать об ассимиляции, языке, соблазне и кошмаре империи, а потом заставили написать все это лучше; мастерской Viable Paradise, без которой у меня бы было бы куда меньше друзей и навыков; моему блестящему агенту Дон-Вону Сону, разглядевшему в задумке то, чем она была и чем стала – все и сразу (и обещаю в следующий раз не делать важных деловых звонков из Швеции); моему редактору Деви Пиллай, посоветовавшей открыть эту вселенную полностью и представить вам на странице.

А также моя благодарность Тео ван Линту, который показал мне Армению; научной руководительнице Ингеле Нилсон, которая не возражала, что я пишу НФ-роман, пока должна была писать о Византии; Патрику и Терезе Нильсен Хэйденам, радушно принявшим меня и в этой индустрии, и в своей жизни; моей матери Лори Смуклер – она первая спросила меня, не хочу ли я уйти из науки в писательство, и считала это отличной идеей; и моему отцу Айре Уэллеру, который впервые дал мне почитать научную фантастику, когда я была еще совсем маленькой и несмышленой, – пусть мы с тобой еще сильнее «заболеем наукой».

И напоследок, но прочувствованнее всего: спасибо Вивиан Шоу, моей жене, первой и образцовой читательнице, показавшей мне, что истории тоже могут приносить удовольствие: одних благодарностей мало, дорогая моя, но ты заслужила и их, и все остальное.