Память Древних

Звучало более, чем разумно, и Данан, глубоко вдохнув, соткала печать Жертвоприношения — одного из самых мощных известных ей огненных заклятий. Учитывая, как плохо тут все горело и как быстро гасло, Жал, наблюдая короткое зарево, счел выбор чародейки оптимальным.

Пламя заклинания гасло медленнее, всех предыдущих, но неуклонно. Словно что-то постороннее вытягивало из него чародейскую энергию. Однако Данан восполняла приток магических сил в заклятии раз за разом, поддерживая его достаточно долго, чтобы трупы успели иссохнуть и искорежиться. Такое уж точно уже не поднимешь. Впрочем, если подумать, заклинатель душ поднимает собственно души. Чародейка не была уверена насчет наличия таковых у исчадия Пустоты, поскольку их нельзя было в полном смысле считать живыми. Но Жал говорил верно: поди пойми, что за колдуны на стороне врага сейчас. Это ведь сплошь темные чародеи. Так что лишним не будет.

Данан вздрогнула, сглотнув. Она начинала страшно бояться сочетания этих слов — темные чародеи.

— Эй. — Жал коснулся женщины. — Уже все, — сказал он, пытаясь проакцентировать, что действие чар закончилось. — Давай, садись. — Эльф потянул чародейку вниз, так, чтобы в случае чего она могла откинуться на уступ и хоть немного расслабиться. — Порядок?

Данан кивнула несколько раз.

— Да.

Жал сел рядом и коснулся её светящегося лица.

— Погаси их, — попросил он.

— Не могу, — изумилась Данан.

— Не следы, — улыбнулся эльф, и Данан почудилось, что его заточенный эйтианский клык сверкнул, как алмазная грань. Жал сделал движение глазами по полукругу вверх. Лицо Данан мимолетно просветлело пониманием. Огни.

Чародейка приглушила и без того тускловатые шарики.

— Еще, — попросил Жал. — Нам хватит и твоего света.

Данан нахмурилась, но уступила.

— Надеюсь, — сказала, когда погас последний, — ты знаешь, что де…

Чародейка осеклась сама, почувствовав у губ горячее мужское дыхание. Для Данан вокруг было чертовски темно, и она лишь ощутила касание шершавых пальцев эльфа к своим. Жал не говорил, только мягко мял её ладони: это большее, что они могут позволить себе в текущей ситуации. Данан задышала тяжелее, но на душе стало легче. Жал приподнял её руку, положил себе на шею, поднырнув, чтобы придвинуться максимально близко. Неспешно переложил другую руку чародейке на затылок. Поймал губами нижнюю губу и мягко потянул вниз, словно понуждая открыть рот. Его лицо в отсветах серебристого сияния расплывалось у Данан перед глазами. Хотелось спросить какое-нибудь невразумительное: «Жал?», но к чему? Что можно на это ответить? А если он спросит в ответ: «М?», то что скажет она?

И зачем сейчас говорить?

Вечный, разговоры так часто вообще лишены всякого смысла!

Данан прогнулась в спине. Отпустив посох, она обняла эльфа за шею обеими руками, приглашая в ласку, доступную им сейчас.

У него был жаркий рот, теплые руки, настойчивый нрав и, где-то на краю сознания Данан помнила — острый ум. Жал ласкал ей плечи, шею, голову, в которой на время стали тише голоса запертых где-то гномов и нечисти. Но в которой вдруг засвербел обычный внутренний голос робкой девчонки: а мог бы он, Жал, целовать её так же уверенно и тепло не потому, что это поможет ей удержаться на плаву, а просто так?

Мог бы позволить себе с ней заснуть?

Данан прильнула сильнее, вкладываясь в поцелуй с большей страстью, чем ждала от себя. Правда порыва не хватило надолго.

Жал задержался напоследок на несколько секунд, не двигаясь. Потом отстранился — ровно настолько, чтобы их лица не расплывались друг у друга, и чтобы облачка горячего пара еще долетали отголосками до влажных уст.

Губы Жала мимолетно дрогнули в успокаивающем движении. Одна его рука держала шею Данан со спины, другая — касалась груди. Чародейка улыбнулась в ответ — и обмерла от ужаса и… стыда? Его ладонь! Он ведь чувствует, как ускорилось её сердце, как изменилось дыхание!

В отличие от его собственного.

Для него это — просто работа? «Ты хоть знаешь, что эйтианским гадюкам доводилось делать в борделях?» — спросила память чародейки голосом Жала. «Убивать, полагаю», — ответил собственный внутренний голос. Убивать…

Сколько сотен он перебил — или, может, тысяч? — после таких вот несложных манипуляций? Сколько из них так же нуждалось в нем, так же привязывалось к нему, не понимая, что он пуст? Что ему ничто не важно, никто не дорог, никто не нужен?

Наблюдая, Жал все больше расплывался в благосклонной усмешке. Сглотнув, он ласково погладил Данан щеку, не сильно заботясь о чистоте рук.

— Мало, кто из всех них — и женщин, и мужчин — в такой ситуации понимал происходящее, как ты. Я просто слишком давно живу, что чувствовать так остро, — он опустил взгляд на женскую грудь и качнул в эту сторону подбородком, имея в виду сердцебиение. — Если тебя это поддержит, ни один из тех, в чьих постелях я побывал, не бы рыцарем-чародеем, — улыбнулся эльф.

Данан усмехнулась:

— Клинок, изувечивший мне полжизни в Цитадели, спас меня от эйтианской гадюки, — она качнула головой. — Надо же.

— До тех пор, пока ты держишь его, ты совсем не такой маг, как все остальные, что ходят по земле Аэриды.