Память гарпии (СИ)

— Ты хочешь сказать, что я с самого начала только мешала вам? И никому из вас не нужны мои сады?

— Я… верю, что ты исходила из благих побуждений. Но всё пошло наперекосяк, и ты не сумела вовремя признать ошибку и остановиться. Раньше этот некропилаг был крупным центром загробной жизни, с культурой и экономикой, но от них ничего не осталось. Из-за тебя.

Стеклянный мир вокруг них звенел и медленно погружался в темноту.

— Уходи, — едва слышно сказала она.

— Нет, Асфодель…

— Уходи! Я услышала тебя. Я вас более не потревожу. Теперь оставь меня!

— Это еще не всё. Есть те, кому, в отличие от нас, нужна твоя забота, Асфодель. Твой сад в Элизиуме.

— За ним присмотрят братья и сестры.

— А если нет? Ты в ответе за те цветы.

— Но что, если они тоже не хотели вечности?

Орфин закатил глаза.

— Я не знаю. Может, и не хотели. Но теперь это уже неважно. Они на твоем попечении, а ты их бросила. Что, если твой сад уже гибнет? Я позабочусь о тех, кого ты оставляешь здесь, в Пурге. Но ты должна вернуться наверх. К тем, кто по-настоящему нуждается в тебе.

Впервые за разговор она обернулась к нему и подняла взгляд. Звериные черты пропали, она снова выглядела полубогиней. Вот только вместо привычной безмятежности лицо выражало страдание, и слезы белым древесным соком катились к подбородку. Сомкнув веки, она кивнула с горьким вздохом, и мир вокруг переменился — они снова оказались в Чертогах. Вернее сказать, в их руинах.

Белое древо осталось стоять неподвижно, а усталая женщина просто вышла из его нутра. Она опустилась босыми стопами на корни и прохромала несколько шагов, окидывая взглядом причиненные разрушения. Ее внимание остановилось на Миносе — человек-бык неподвижно висел на стене, тяжело уронив морду, сквозь его грудь и живот проходила массивная белая ветвь. Асфодель взмахнула рукой, и тело Миноса рассеялось кровавым вихрем. Тот устремился к земле и неспешно сформировал фамильяра обратно. Откашлявшись после болезненного перемещения, Минос отрывочно, но жарко поблагодарил Асфодель. Орфин поджал губы, находя нелепой его привязанность.

— Я смогу провести в Элизиум пару теней незамеченными, — объявила Асфодель, подходя к колодцу.

Она улыбнулась фамильярам. Минос, как ребенок, потянулся к ней. Никтос, игравший внизу на фортепьяно, прервал мелодию на неустойчивой ноте, и повисла гнетущая тишина.

— Здесь мой дом, — прошелестел он. — Я предпочел бы остаться.

Асфодель нахмурилась, как обычно, не понимая чувства людей, но спорить не стала.

— В таком случае… — она окинула взглядом зал и вдруг подобрала что-то из-под ног. Раскрыла ладонь, демонстрируя Орфину семя с зацепкой — одно из тех, которыми она обращала призраков в древа. — Я могу забрать ее.

— Чего?

— Я ведь говорила, что даю своим цветам вечность, — она улыбнулась и покрутила семечко в пальцах. — Твоя подруга пережила удивительные метаморфозы, и я не знаю, какие всходы даст ее душа. Но могу сказать одно: она не канула в небытие; что-то от нее еще осталось. И в садах я дам ей прорасти.

— Но я же видел, как она… развеялась. Зачем ты?..

Орфин все же протянул руку и осторожно забрал семя. Попытался заглянуть в его скрытый мир, но не смог.

— Знаешь, это жестоко — давать ложную надежду.

Впрочем, не то чтоб он был удивлен холодной бесчувственностью Асфодели.

— Я никогда не лгу. В этом семени действительно заключена ее частичка. Семена работают подобно иглам — пригвождают толику памяти, так что ее нельзя развеять.

Орфина охватила еще большая горечь от того, что ему даже расстаться и отпустить Риту нормально не давали.

— И что взять с одной крупицы? Она развеялась! С фамильярами ведь такого не происходит!

— Ну, прости, что сообщила тебе. Думала, тебя это порадует. Что ж, — она потянулась, чтоб забрать семя с ладони Орфина, но он импульсивно закрыл кулак. — Не хочешь, чтоб она попала в Элизиум? Земля и вода, мне никогда не понять, что творится в ваших головах!

К своему стыду, Орфин и сам не знал, как толковать собственные чувства и мысли. Он не верил в благость Элизиума и то, что людей стоит помимо их воли навечно превращать в цветы — неважно, красивые или уродливые. Но если это единственная форма, в которой Рита могла теперь существовать?

Должно быть, это пустое упрямство, но он опустил руку с семенем в карман пальто. Асфодель пожала плечами. Слегка погладив Миноса по руке, она шагнула к колодцу, взошла на его борт и, окинув последним взглядом свои владения, исчезла вместе с быком в столбе белых цветочных лоз.

Несколько минут Орфин осоловело смотрел в пространство над колодцем, пытаясь осознать, что только что произошло. Мелодия, которую играл Никтос в своеобразной оркестровой яме, стала громче и драматичней. Наконец Орфин немного пришел в себя и приблизился к борту. На дне опустевшего колодна колыхались заросли белого тростника. На вершине каждого стебля сиял цветок изменчивого пламени, и от всех них поднимался запах чистейшей питательной мнемы. Прощальный подарок Асфодели — небольшая контрабанда гелиоса.