Память гарпии (СИ)

— Они сказали «нет». Они не желают никого из нас в своих садах — ни сейчас, ни когда-либо. Они считают, что ты заигралась, что ты зря тратишь время вместо того, чтоб вести свой сад. И помогать тебе впредь они не намерены. Так что убирайся, Асфодель! Ты не нужна в этом мире и никого не спасешь!

Демоница взмыла выше, и клубящиеся в воздухе лоскуты ее одежд стали похожи на живые ветви.

— Опять твои выдумки!

Орфин оскалился.

— Как же. Мы для них просто сорняки, да и для тебя не многим больше, — он помолчал. — Тебе ни за что не убедить их. Что бы ты ни вырастила здесь — они не примут твои «саженцы»!

— Ты лжешь!

Правая рука Орфина вдруг дернулась назад, он охнул, и с хрустом призрачных суставов локоть вывернулся под невозможным углом. Рита зажала рот ладонями.

Асфодель опустилась ниже, подлетела вплотную к непокорному рабу, и, помедлив, вернула себе человекоподобную форму.

— Говори правду, — процедила она.

Хрип Орфина медленно перешел в сдавленный желчный смех.

— Правда в том, что я не могу больше лгать, Асфодель. Они забрали у меня и это. Прежде чем сжечь.

— Ты лжешь, — повторила она вкрадчивым напевом, словно колыбельную.

— Нет же. Подумай сама! — он вперился в Асфодель ненавидящим взглядом. — Разве ты не отправляла к ним других зрячих? Все канули. Не потому, что им не хватило умений! А потому что твоя семейка — заносчивые ублюдки! И не примут никого из нас — никогда!

Его терпкий голос и отчаянная решимость наполняли Риту трепетом. Она едва узнавала того мужчину, в которого была влюблена много лет назад, но некая искра по-прежнему горела в нем. Дьявольская харизма, перед которой Рита пасовала снова и снова. Ей стоило бы следить сейчас за Никтосом или вовсе бежать к лодке. Но вместо этого она завороженно смотрела на Орфина — на странное существо, в которое он превратился. Он нашел верные слова, не так ли? Он не просто так провоцирует Асфодель, а впрямь способен выкорчевать ее из этого мира. Рита надеялась на это так сильно, будто ее беззвучные мысли могли хоть как-то помочь Орфину. Болела за него, как самый верный поклонник.

Асфодель зарокотала в гневе, клубясь и разрастаясь. Орфин охнул, дернулся, его глаза расширились от боли. Посередине торса прошла щель, как удар топора. Он успел обхватить себя здоровой рукой за плечо, словно пытаясь срастись обратно. Но в следующий миг его разорвало напополам, и части туловища отбросило к стенам.

— Бессмысленно… — протяжно застонала Асфодель, и последние человеческие черты ушли из ее облика. — Напрасно… — Неестественно вытянувшись, ее спина сделалась высоким ивовым стволом, и длинные плети волос засвистели вокруг хлесткими белыми ветвями, рассекая насквозь древа. — Безразлично…

Рита бросилась к телу Орфина, инстинктивно увернувшись от древесного хлыста, грозившего снести ей голову. Она нырнула в каверну, образованную вздыбившимися корнями. Здесь дымилась большая часть туловища фамильяра. Плоть на линии разрыва чернела и корчилась, как края бумажной раны над свечой. Сломанная рука трепыхалась, точно лапа умирающего кузнечика. На остаток лица было страшно смотреть — оно почти полностью покрылось золой и корчилось в беззвучном крике. Рита позвала его по имени, но он был в агонии и забытьи.

За годы, проведенные в Пурге в качестве цепного зверя, Тис навидалась, натворила и испытала уйму жестокости. И как бы Рита ни хотела изменить это прошлое, сейчас оно сыграло ей на руку. Без этого горького опыта ей бы точно не хватило хладнокровия. Но вместе с цинизмом Тис Рита сохраняла достаточную трезвость ума и понимала: Орфина любой ценой надо вытащить из этого ада.

Она с яростью обернулась к Асфодели. Но той больше не было. Лишь огромное белое дерево распирало Чертоги, разрушая их изнутри. Одна из его рук-ветвей пронзила Миноса, и мощное тело быка слабо подрагивало, пригвожденное в кроваво-костяному своду.

Только Рита и Никтос оставались в сознании. Лица зеркального фамильяра, конечно, было не видно, в его позе явственно читались потрясение и замешательство. Маска отражала творящийся вокруг хаос.

— Прошу, помоги ему! — воскликнула Рита. Никтос мог бы дать Орфину мнемы, чтоб тот залечил раны.

Новый пучок шипастых лоз вырвался из торса Асфодели и прошил своды зала колючей проволокой. Части старых коряг попросту осыпались, словно их пожирал какой-то паразит. Обрушилась часть свода, и наверху открылся уголок серого неба. Следом за этим удар белых плетей рассек корни на полу, пробив ход на нижний этаж, к оазису с фортепьяно.

— Что… — просипел ловчий, — что она делает?..

— Никт, — Рита попыталась подобрать нужные слова, но в голове звенела какофония. — Она спятила! Нам придется убираться отсюда! Но прежде, прошу тебя! Дай ему мнемы!

— Почему ты заботишься о нем? — спросил фамильяр, отступая к провалу в полу.

— Потому что… считай, что он мое фортепьяно! — нашлась она.