Память гарпии (СИ)

— Зачем она послала тебя, тень?

Стоило Орфину задуматься над ответом, как горло снова сдавило огнем. Он мог говорить только правду.

— Хочет… передать вам древа и получить иглы и гелиосы.

Бестелесные голоса вновь засовещались. Они были единодушны в том, чтоб не принимать «сорняки», однако не знали, стоит ли спонсировать Асфодель «удобрениями».

— Нам это ничего не стоит! — восклицали одни.

— Если потакать ее капризам, сестра никогда не вернется! — возражали другие.

Орфин хотел встрять со словами: «Я хочу помочь вам вернуть ее!», но не смог. Пришлось формулировать иначе.

— Я тоже хочу, чтоб Асфодель убралась из Пурги!

— Почему? — спросил одинокий надменный голос на фоне шумного спора. — Разве она не пытается всех вас спасти? Разве ты не жаждешь остаться в Элизиуме?

Все прочие остались безразличны к пожеланиям какой-то там тени.

Орфин хотел бы польстить и соврать, что недостоин, но ответить мог только одно.

— Не хочу.

— Почему?

— Никогда не мечтал быть растением. Так как вернуть вам Асфодель?

— Ты не сможешь ничего для этого сделать, тень. Сестра должна принять собственное решение.

— Как педагогично. Ну, так подтолкните ее! Она хочет отправить древа к вам в сад. Скажите, что примете их только вместе с ней!

— Ее сорняки не нужны в наших садах.

Орфин проглотил это презрение.

— Разумеется, — буркнул он. — Просто соврите ей.

Его уши разрезал оглушительный визг, как стекло по стеклу.

— Мы не лжем! — ответили все единым возмущенным возгласом.

Орфин схватился за уши и выругался от души.

— Значит, я солгу за вас! Просто сделайте, чтоб я снова мог!

— Это невозможно, — ответили ему после паузы, с некоторой долей разочарования и печали, как Орфину показалось. Может, его план даже понравился «богам», но слишком поздно. — Довольно, тень. Сгинь.

Щелчок. В многоцветном мареве вдруг возникла ослепительная искра. Она неслась к Орфину, разрастаясь, как огни неумолимых фар. Он успел дернуться в сторону, но сияние надвигалось слишком быстро. Цвета пропали, осталась лишь выжигающая белизна. Орфина охватил нестерпимый жар, и в долю секунды с ним было покончено.

Глава 32. Катарсис

«Таинство слепящего очищения»

Никтос медленно поднялся на ноги, и Рита увидела себя в его маске — туловище еле виднелось за лозами, которые ее оплели. Ловчий шагнул к ней, и Рита задохнулась от острого отчаяния. Она ведь едва успела вспомнить себя! Нечестно отбирать память вот сейчас!

— Никт, стой! Пожалуйста!..

Вдруг позади у колодца раздался короткий плеск. Утробно зарычав, Асфодель взмыла над кровавым ковром и черным смерчем ринулась туда.

Рита не могла обернуться и рассмотреть, что произошло. Но путы, сжимавшие ее, немного ослабли, оттого что их хозяйка потеряла концентрацию. Не теряя драгоценные секунды, Рита раздвинула мясистые ветви и вырвалась из их плена.

Никтос, этот безликий раб, продолжал надвигаться, не меняя скорости. Но внезапно он заговорил, чего Рита меньше всего ожидала.

— Ты же сама просила меня о забвении, Тис, — неразборчиво прошелестел он. — Что изменилось?

Прежде, ища забвения, она и впрямь умоляла «брата» забрать все до последней капли. Тогда она жаждала исчезнуть и отчаянно боялась что-либо вспоминать. Возможно, в глубине души она знала, что нарушает свои же принципы, и не хотела сталкиваться с этим противоречием.

Все ответы на вопрос Никта казались слишком очевидными. «Я больше не фамильяр». «Я теперь свободна».

— Я вспомнила, кто я, и не хочу забывать. Пожалуйста, Никт, дай мне…

Вдруг от колодца донеслись треск и шипение. Отскочив подальше от ловчего, Рита обернулась на этот звук. Над жерлом колодца клубился пепел, сквозь который угадывался черный силуэт Орфина. Но миг — и он рассыпался, как обугленная веточка.

Рита охнула и прижала ладони ко рту и груди. Был — и нет. Щемящая тоска — как удар в солнечное сплетение.

Пепел осел, и стало видно, что колодец опустел и выгорел изнутри, покрылся угольными трещинами. Костяные стенки медленно остывали, отдавая жар в воздух, и тот колыхался, как над костром. Асфодель зависла над колодцем, вцепившись в его борт. Издав короткий пронзительный вопль, от которого заломило уши, она раскинула руки в лохмотьях обгоревших рукавов, и останки Орфина угольной крошкой взмыли над полом. Они закружились, свиваясь столбом черной пыли, в котором постепенно начали угадываться конечности. Мало-помалу вихрь обрел форму человека в плесневело-зеленом пальто, с восемью черно-рыжими глазами. Наконец последние крупицы золы встали на свои места, и фамильяр с протяжным хрипом рухнул наземь.

— Каков их ответ? — потребовала Асфодель, яростно сжимая кулак. — Говори!

Орфин слабо пошевелился, уперся лбом в пол, приподнялся на локте.

— А ты не видишь?.. Спалили гонца…

— Что они тебе сказали? Отвечай по делу!

Посланник заставил ее ждать. Он медленно поднялся на ноги, стряхивая пепел и золу с одежды. Оперся на борт выжженного колодца. Тишина звенела, как натянутая тетива.